— Неплохо бы, — помолчав, ответил Нифонтов. — Но пока нет. Я же говорил — это те еще твари, их убить сложно. Причем тут есть еще и масса нюансов — природных ведьм лучше всего убивать ночью и тогда, когда они в своем истинном облике. Мало того — желательно еще и в новолуние. Там вообще дело очень специфичное. Поэтому — пока нет. Но можешь мне поверить — я про них не забуду, уж будь спокоен.
И я ему поверил. Этот не забудет. Не завидую я трем обитательницам Лозовки.
— Приехали, — Мезенцева тормознула у моего подъезда. — Все, Сашка, ты дома. И подругу свою мне тут не вздумай оставить, забирай ее с собой.
— Спасибо вам, — еще раз от всего сердца произнес я. — Если бы не вы…
— Все-все, это мы уже слышали, — похлопала ладонями по рулю Мезенцева. — Не повторяйся.
Я вышел из машины, обошел ее вокруг, открыл дверь и вытащил из салона спящую Маринку. Она что-то пробормотала, когда я закинул ее руку себе на шею, почмокала губами, но глаза не открыла.
— Помочь? — спросил меня Николай.
— Донесу, — пропыхтел я. — На созвоне.
— Бывай, — донеслось из салона, хлопнула, закрываясь, дверь, и внедорожник, обдав меня дымком из выхлопной трубы, резко рванул с места.
— Дизель, — чихнул я и с невысокой скоростью направился к подъездной двери.
— Ой-ла! — воскликнула дворничиха, заметив нас. — Что ты делаешь, зачем ей пить дал! Она же ребенка ждет от тебе. Нельзя ей пить! Что ты голова свой думал!
— Она…. Сама… — пропыхтел я, шаря в кармане в поисках ключей. — Никогда у меня ничего не спрашивает.
— Ты такая же была, Фарида, — от соседнего подъезда меня поддержал муж дворничихи. — Никогда меня не слушала! Зачем сюда приехала беременная? Говорил — дома сиди, денег жди!
— Жена с мужем жить должна, — сдвинула черные брови дворничиха. — Что за жизнь — ты тут, я там?
— Так если приехала — то молчи! — рыкнул дворник. — Говорить много стала, алла! Эта Москва как зараза какая-то, все вы смелый такой становитесь. Если он решил, что его женщине можно немножко вина — значит, можно. Его женщина, ему решать.
— Спасибо, — поблагодарил я дворника за мужскую солидарность и, наконец, открыл дверь. — Приятно встретить настоящего единомышленника.
— Куда деваться, э? — сообщил мне дворник. — Если не мы их, то они нас. Много воли взяли, надо их того!
Чего именно «того», я так и не понял. Да и если честно — меня сейчас самого «того» можно, ноги не держат.
На последнем издыхании я ввалился в квартиру, допер Маринку до дивана, разул ее, поразмыслил — раздевать ее или нет, и решил, что не стоит. Ну да, можно было бы устроить веселую шутку с небрежно скомканной одеждой на полу и искусственно использованным презервативом, но лениво. Точнее — сил нет. Да и потом — кто знает, какой контакт у нее в голове после подобной шутки перемкнет? А главное, ведь потом не докажешь, что это был розыгрыш. Так что — нафиг.
Вернувшись в прихожую, я обнаружил, что рюкзак уже расстегнут, а Родька вынимает из него какие-то вещи, вроде вышитых полотенец, маленьких лапотков, подшитых кожей валеночек и тому подобных старорусских сувениров. Плюс какие-то узелки, туески… Как он столько хлама в рюкзак вообще впихнул?
— Слушай, — спросил я у него. — Это значит, нож просто взять и воткнуть надо? Без всяких наговоров?
— Старый хозяин так делал, — подтвердил Родька. — Не слышал я, чтобы он заговор каждый раз клал на притолоку или нож. Только тут так, хозяин — может, притолока давно заговоренная была. Дому нашему лет-то много уже, и не он его строил. И не предыдущий хозяин тоже. Смекаешь?
— Смекаю, — кивнул я. — Надо было с собой не только нож забирать, но и часть избы перевозить.
Странно, не производил дом ведьмака ощущения древней постройки. Дом как дом, обычный, пригодный для зимнего проживания. Таких по Подмосковью пруд пруди. Но и словам Родьки не верить смысла не имело. Хотя и Дарья Семеновна тоже изначально выглядела как безобидная старушка.
Впрочем — хрен с ним, с домом, пусть выглядит, как хочет. Мне в нем не жить. А тут — как будет, так и будет, сделаю, как сказано было, после поглядим.
Я достал нож и вогнал его в деревянный косяк второй двери, постаравшись сделать это так, чтобы он не слишком бросался в глаза. Учитывая полумрак прихожей, вышло вроде нормально.
Хорошо все-таки, что у меня две двери — первая, металлическая и вторая, деревянная, старая, которая тут всегда была. Удачно получилось, что говорить. В металл-то хрен чего воткнешь. И ломай голову в этом случае — что делать?
— Бди, — сказал я Родьке. — А я спать.
— Ага, — отозвался тот. — Хозяин, а эта твоя знакомица, она чего, с нами здесь жить будет?
— Нет, — ответил я и поинтересовался: — А ты что, против?
— Против, — немедленно заявил Родька. — Кабы она хозяйственной была, рукастой да ухватистой — тогда ничего. А с этой толку, как с козла молока. Сразу видно — никчема лядащая. И вообще — у нее свой дом есть, чего ты ее туда не отволок?
— Устал очень, — предельно честно ответил ему я. — Да не расстраивайся, выспится — уйдет. Нужны мы ей.
Помахав ему рукой, я добрел до комнаты, подвинул Маринку, которая уже успела раскинуться на диване в форме морской звезды, и бухнул голову на подушку. И отключился, как телевизор при сработавшем таймере, словно провалился в темноту.
Разбудила меня, как и следовало ожидать, Маринка. Она хлопала меня по щекам, дула в нос и дергала за волосы.
— Изыди, а? — попросил ее я, не открывая глаз. — Какого тебе надо?
— Правды мне надо, — требовательно сказала моя соседка. — Суровой и безжалостной.
— Не вопрос, — пробормотал я. — Телевидение нас зомбирует. Этого достаточно?
— Это все не то, — Маринка защемила мой нос, не давая дышать. — Я хочу большего.
— Если я тебе расскажу больше, то мне придется тебя убить, — мой голос явно звучал крайне забавно. — Так что лучше не надо спрашивать лишнего.
— Смолин, это все — было? — отпустила меня Маринка. — Или это был сон?
— Ты сама во что хочешь верить? — спросил я у нее.
— Я? — судя по всему, подобная мысль в шальную голову моей соседки не приходила. — Не знаю.
— Вот ты определись, а потом спрашивай, — я наконец открыл глаза и понял, что проспал почти весь день, поскольку по стене комнаты ползли багровые сполохи заката. — Чего шуметь раньше времени? Меня зачем будить было? Мог бы еще спать да спать.
— Саш, кроме шуток — это все действительно имело место быть? — непривычно жалобно спросила Маринка. — Лес, поляна, эти три… Фурии. Я прагматик, я всегда точно знаю, где я была и что со мной происходило, даже когда набухаюсь вусмерть, а тут прямо раздвоение какое-то. Умом понимаю — это все правда, а внутри что-то убеждает, что подобного быть не могло, потому что не могло быть на самом деле. И главное — я же не пугливая домашняя девочка, чтобы подавлять память, говоря себе, что про увиденное лучше забыть. У меня с нервной системой все в порядке.
— Марин, скажи, ты про это писать статью будешь? — поинтересовался я.
— Нет.
— Дальше копать эту тему станешь?
— Нет, — Маринка даже вздрогнула после моего вопроса. Как видно, подобное ей в голову не приходило.
— Так какого лешего тебе надо? — потянувшись, спросил у нее я. — Было, не было — какая разница? Ну есть в мире такое, чего в нем быть не должно — и что? Мы живы? Здоровы? В привычном для нас мире? Так и радуйся этому. И иди вон, кофе сделай. Чую, без него фиг до конца хмарь в голове развеется. Блин, хуже нет, когда график день-ночь сбивается, теперь в нормальный ритм полнедели входить буду.
Мне даже странно было, что о подобных вещах приходится говорить именно с этим человеком. Моя соседка всегда сама кому угодно что угодно объяснить могла, а чужое мнение ей всегда было безразлично. А тут — на тебе, сама бледная и глаза как у трепетной лани.
— Удивляюсь я тебе, Шурка, — медленно сказала Маринка, вставая с дивана. — Раньше ты другим был.