— Уговор, — быстро кивнул Нифонтов. — По рукам. Если что — труп ваш. Мне же мороки меньше с вопросами утилизации.
— Последнее слово не понял, — помотал головой Хозяин кладбища.
— Тело прятать не надо будет, — объяснил Нифонтов. — Вот только до этого момента еще дожить надо.
— Куда ты денешься — хохотнул Хозяин. — Я ж говорю — заговоренный ты. На семи травах, да на семи росах, да на семи закатах. Кто-то о тебе печется, приятель, и очень сильно. Такой заговор только по большой любви делают, потому что себя в нем не жалеют, и часть своей жизни в него вплетают.
— Не обо мне речь, — бросил на меня короткий взгляд Николай. — Что дальше делать, непонятно.
— Если тебе нужен мой совет, то вот он — идите-ка вы отсюда, да побыстрее, — произнес Костяной царь. — Вы мне всех подданных уже взбаламутили. Вернее — вот он.
Он вытянул руку, точнее, из-под черного балахона высунулся его палец. Длинный, без малейшего признака плоти и с желтым острым ногтем.
— А что не так? — я повертел головой и никого вокруг не увидел. — Вроде все тихо.
— Да что ты! — в голосе Хозяина сквозила неприкрытая ирония. Он вообще, похоже, был довольно веселой личностью. Ну с поправкой на место проживания, разумеется. — Это просто ты пока ничего не можешь увидеть, глаза у тебя еще человечьи. Смотри, что творится внизу.
Он махнул рукой, и я даже охнул, созерцая то, что творилось у подножия холмика, на котором мы были.
Нас окружали сине-бледные призраки. Их было невероятно много, они заняли все свободное место, которое было. Впрочем, и несвободное тоже, они стояли между деревьями, на могилах, на дорожках. Стояли, молчали и смотрели на меня. Они все были очень разные — мужчины и женщины, пожилые и совсем юные, одетые в деловые костюмы и камзолы, расшитые золотом, длинные платья и даже сарафаны. Разные — и вместе с тем одинаковые. Одинаково неживые.
— А чего им от меня нужно? — мой голос предательски дрогнул, потому как проняло меня капитально. Если бы вы увидели даже не эту толпу призраков, а хотя бы тот синеватый свет, который сейчас заливал все вокруг нас, то поняли бы меня и вряд ли стали осуждать.
— Ты конфекты в детстве любил? — спросил у меня Хозяин, дождался моего «да» и продолжил: — И я любил. Вот ты для них как конфекта для ребенка. Ты для них даже больше.
— Вопрос не в этом, — поморщился я. — Я так и не понял, что им от меня конкретно надо.
— Жалость, — ответил мне Костяной царь. — Сочувствие. Сострадание. Любое слово подходит. У тебя есть бесхозная сила, и ты умеешь их слышать. Этого достаточно для того, чтобы они решили, что ты можешь им помочь. Им нужно, чтобы ты отпустил их отсюда. Ты — это их возможность уйти навсегда. Так они думают.
«Да-а-а-а-а» — многоголосо прошептали сотни голосов у меня в голове. Они говорили очень тихо, но их было невероятно много, а потому в голове у меня словно бомба взорвалась, опалив мозг. Я взвизгнул от внезапной и нестерпимой боли, сжал уши руками и упал ничком на землю.
— Эй-эй, — Нифонтов бросился меня поднимать. — Ты чего?
— Пусть они молчат, — попросил я Хозяина, поскольку мое падение было замечено мертвыми, и они начали переговариваться. И я это все слышал. — Пожалуйста. А то тут мне и конец наступит.
— Не самый плохой для меня вариант, — заметил Костяной царь. — Ты бы мне в хозяйстве пригодился.
— Не смешно, — укоризненно произнес Нифонтов, поддерживая меня.
— Не знаю, по-моему, забавно, — не без удовольствия произнес Хозяин кладбища, но все-таки снова махнул рукой, и сияние исчезло, а с ним и толпа мертвецов вместе со своей болтовней. — Пусть знает, что его может ждать в том случае, если он свяжет свою жизнь с нами. Ведь он неслучайно ко мне в гости пожаловал. Ведь так? Посмотреть хотел, прикинуть, что да как. Ну, прикинул?
— Не то слово, — я потер уши. — Врагу не пожелаю такое испытать.
— Ты пойми, я тебе зла не желаю, — неожиданно для себя я услышал в его голосе некое сочувствие. — Более того — иногда мостик между нашим миром и миром живых бывает нужен. Нечасто, но случается такое. Но именно узенький мостик, а не широкий проспект. У вас, там, за забором — свое. У нас — свое. Живым — жить, мертвым — тлеть, так было от веку, и так быть должно всегда. По-другому — никак. Мне надо, чтобы ты это осознал. Услышь мои слова, пойми их, прими как неоспоримую истину — и тогда мы с тобой, возможно, поладим.
— Что вы вкладываете в слово «поладим»? — хоть в голове у меня еще изрядно шумело, я внимательно слушал повелителя мертвых, чуя, что все это он говорит сильно неспроста.
— Если ты выберешь ту стезю, о которой думаешь, то все равно понадобится кто-то, кто сможет провести тебя по темным путям, — и снова в голосе Хозяина мне послышалась усмешка, правда — не злая, не язвительная. Но и не добрая. Скорее — та, с которой старики обсуждают не в меру резвую молодежь. — Люди думают, что все знают о нас и о том, что случается после того, как душа выходит из тела. Книги об этом пишут. Я даже читал парочку. Смешно. Такое там городят — если бы у меня были волосы, они бы дыбом встали. Но люди в это верят, пока живут. А степень своих заблуждений они узнают уже после того, как сами попадают сюда, на эту сторону бытия, только изменить уже ничего нельзя. Поздно. А вот тебе, ведьмачонок, такой вариант не подойдет, ты про все это должен узнать до того, как умрешь, иначе какой в твоем служении будет смысл? Я готов тебе кое-что объяснить и показать. Не за так, врать не буду. Но ты заранее не пугайся, лишнего я с тебя не возьму.
— Мне нужно дать ответ прямо сейчас? — напряженно спросил я.
Если он ответит «да», то это будет самая сложная дилемма из тех, что были в моей жизни. Я прекрасно осознаю, что отказываться от такого наставника верх глупости, другого такого предложения может и не поступить. Но и «да» говорить никак нельзя, поскольку веры этой сущности у меня не было ни на грамм.
Тут думать надо. И советоваться.
— Успокойся, — посоветовал мне Хозяин кладбища. — У тебя сейчас кровь носом пойдет, ты моих поданных этим совсем уже раззадоришь. Они и так вон изнывают, а тут еще и это. Да и я, знаешь ли, не каменный. Кровь, смешанная с неприкаянной силой, ведьмачонок, это такое дело… Любого в соблазн введет. Так что не изводись, не нужен мне пока от тебя никакой ответ. Ты покамест никто, и станешь ли еще кем-то или нет — неизвестно. Но если станешь и решишься — приходи ко мне, побеседуем. Я дарую тебе это право до тех пор, пока ты чтишь мои законы. Ну, а если ты их нарушишь — не обессудь. Отдельно замечу, что право это даровано мной добровольно и тебя ни к чему не обязывает.
— Теперь бы еще узнать, каковы они, эти законы? — пробормотал я, испытав изрядное облегчение.
— Помни, что ты здесь гость, а я хозяин — это главное, — жестко произнес Хозяин кладбища. — А до остального сам додумаешься, если не дурак.
— «Спасибо» хоть скажи, — толкнул меня в бок Нифонтов. Глянув на его лицо, я понял, что он куда более моего понимает в том, что сейчас произошло.
— Спасибо, — покорно повторил я.
— На здоровье, — Хозяин кладбища издал нечто вроде смешка, а после снова обратился к оперативнику: — Ну что, коллежский регистратор, а с тобой мы договорились?
— Все-таки вернее будет не коллежский регистратор, а губернский секретарь, — поправил его с легкой ехидцей Николай. — Разница невелика, конечно, но все же.
— Ишь ты, — изумился Хозяин. — Это что же, опять «Табель» ввели? Мне недавно прибывшие много разного рассказывали, и о том, что Дворянское собрание по новой учредили, и что вот-вот опять «крепость» введут, и другое всякое, но этого не ожидал.
— Да нет, у нас просто есть один забавный старичок, он на этих вещах помешан, — объяснил Николай. — Целыми днями про времена Николая Первого и Александра Третьего талдычит, вот и выучил. Что же до нашего дела — думаю, да. Если я этого гада прищучу, и от него после этого что-то останется, то он ваш. Но при этом услуга за услугу — если сложится так, что мне доведется убить его здесь, на вашей земле, то вы мне дадите это сделать, не вмените потом в вину и, если понадобится, поможете в этом.