— Провожу, — неожиданно легко согласилась старушка. — Чего не проводить?
Я наполнил бутылки, вылил остатки воды из ведра на землю, и мы с Маринкой потопали по пыльной улочке за шустро семенящей местной жительницей.
И ведь что интересно — в домах, до того пустых, проявилась некая жизнь. Где-то брякнули ведра, где-то послышались голоса, кто-то с кем-то ругался.
А потом мы даже еще одну местную жительницу увидели. На этот раз — молодуху, стоящую у открытой калитки. Румяную, белозубую и с такими достопримечательностями, прости Господи, что я даже инстинктивно слюну сглотнул. Куда там отдельным представительницам отечественного шоу-бизнеса с их силиконовыми прелестями. Вот где красота-то.
— Гости у тебя, бабка Дарья? — глубоким грудным голосом спросила она у нашей провожатой, с любопытством осмотрев нас.
— Не у меня, — ответила старушка, остановившись. — К Петровичу приехали. Родня его. Слышь, Стефа, помер ведь он.
— Да что ты? — удивилась красотка, правда без особой печали. — Надо же. Это, выходит, наследники?
— Наследник, — Дарья Семеновна показала на меня. — Вот он.
— Наследник — это хорошо, — одарила меня улыбкой Стефа. — Не должно добро бесхозным стоять.
— Ладно, пойдем мы, — старушка посмотрела на небо. — Сдается мне, что гроза скоро будет.
— Гроза? — Стефа тоже уставилась в бездонную синеву летнего небосвода, на котором не было ни одной тучки. — Пожалуй, что и будет.
И она вошла в калитку, притворив ее за собой, мы же пошагали дальше, следуя за нашей провожатой.
Минут через десять, как мне показалось, заложив круг по деревне, мы наконец подошли к немного покосившемуся некрашеному забору, за которым виднелись какие-то деревья, сарай и приземистый, почерневший от времени дом с красной крышей.
— Вот и пришли, — Дарья Семеновна ткнула пальцем в сторону строения. — Изба Захара. Ключи-то есть?
— Как не быть, — бодро ответил я. — Ну, так может, с нами? От греха?
— Да нет, — старушка улыбнулась. — Я домой. Вы как, здесь ночевать будете или сей день обратно поедете?
Естественно, Маринка влезла в разговор, не дав мне даже слова сказать.
— Домой-домой, — сообщила она нашей провожатой. — У меня планов на завтра громадье.
— Ну, дело ваше, — махнула рукой Дарья Семеновна. — Если останетесь — заходите в гости, на чаек. Мой дом вон тот, с белыми наличниками.
Я открыл калитку, которая была не заперта, как мне и сказал мертвый ведьмак, поблагодарил провожатую и направился по тропинке к дому. Маринка последовала за мной.
Подойдя к крыльцу, я обернулся — у калитки никого уже не было. Ушла, выходит, Дарья Семеновна, не стала смотреть на то, как мы в дом войдем, пусто было на улице за забором. Только птица какая-то, бело-черная, устроилась на одной из штакетин, вертела головой и щелкала клювом. Если не ошибаюсь, это сорока. Сорока-белобока из детских сказок. Надо же, в городе кроме голубей и воробьев давно уже никто не водится, а тут еще какая-то живность уцелела, не добила ее цивилизация.
— Слушай, а неплохо здесь, — подала голос Маринка, уже бродящая мимо деревьев. — Дом, сад, вон колодец свой. Не знаю, как там внутри, но так — ничего. Я бы за такое наследство пободалась, почему нет? А что? Сто верст от Москвы, вода, электричество, сарай, считай — приусадебное хозяйство. Да и земли на глазок соток шестнадцать будет, или около того. Правда, подъезд хреновый, это да. Но все равно миллиончиков на шесть при правильном подходе к делу все это потянет. Или даже побольше. Ладно, открывай дом.
— Ну да, — я подошел к двери и недоуменно потер лоб.
На двери обнаружился навесной замок. Не древний, покрытый ржой и весящий полпуда, а вполне себе современный, «булатовский», поблескивающий хромом дужки, но — навесной. А больше никаких замков в двери не наблюдалось.
— Слушай, а этот твой дядька — он, похоже, «толстовец» был, — заметила Маринка, мысли которой, очевидно, шли в том же направлении, что и у меня. — Верил в людскую честность и в то, что мир не так и плох. Шур, ты понял? Он, похоже, дверь вообще никогда не закрывал. Замка врезного нет. Нет, я читала, что в деревнях двери не закрывают, но не знала, что такое возможно до сих пор.
Я посмотрел налево, направо и увидел кирпич, лежащий возле стены, явно тот самый, о котором говорил ведьмак. Так и оказалось — под ним обнаружился плоский ключ.
— За неимением коврика, — подытожила Маринка. — Заходи, кто хочет, бери что хочешь. Практически — коммунизм.
— Свиридова, ты чего-то сегодня разошлась, — осек ее я. — Слушай, ну вот так человек жил, и чего? Его жизнь, его дело.