— Марин, с ума не сходи, — посоветовал я ей. — Это Подмосковье, тут потеряться невозможно. Тут тебе не сибирская тайга. И мы — не пятилетние дети. Пойдем назад — вернемся к дороге. Пойдем прямо — раньше или позже выйдем к какой-нибудь трассе или просто шоссе.
— Ну, так пошли, — Маринка вытерла лицо и жалобно вздохнула. — Веди меня, Сусанин.
И мы пошли.
Я решил не мудрить и вернуться к лесной дороге. Так оно понадежней будет.
Мы шли и шли, но вот только тропинка не кончалась, а дорога все не показывалась. Более того — в какой-то момент еще и повороты начались, которых по дороге сюда точно не было. Это не укладывалось в логику — мы же сюда по этой же лесной дорожке пришли, а она точно была без поворотов.
Я не наивный простачок, мне уже было понятно, что происходит что-то не то, что мы не случайно здесь, в лесу, бродим и не можем из него выйти. Но вот только я не знал, что с этим всем делать. Связи так и не было, а навигатор в смартфоне без нее работать отказывался.
А больше всего меня печалило то, что со мной Маринка. Ведь предельно ясно, что на меня началась охота, которая невесть чем может окончиться. И теперь она может попасть за компанию под раздачу.
С другой стороны, может, и к лучшему, что она со мной. Ее присутствие останавливало меня от того, чтобы запаниковать. Окажись я один в такой ситуации, то, скорее всего, дал бы нервам волю, а так — сдерживался, чтобы не напугать мою спутницу.
Ну и ругал себя в душе, понятное дело. Расслабился, идя по прямой, по сторонам не смотрел — и вот результат. Привык все на самотек пускать.
Прав был ведьмак, все теперь у меня по-другому будет. И надо срочно учиться жить по-другому, думать по-другому. Иначе мне живенько кранты настанут. Кончилась старая жизнь, спокойная и тихая, не будет ее у меня больше, я это здесь, в мокром темном лесу, отчетливо понял. Да собственно, я это еще тогда, ночью, беседуя с мертвецом, осознал, просто принять душой не мог.
Хотя для этого всего мне надо отсюда сначала выбраться и Маринку вывести. А то ведь может выйти так, что не придется мне ничему учиться. Просто не успею этого сделать.
Но и просто так сдаваться я не собирался. У меня есть большое желание выжить, так что еще поглядим. Ну и еще нож имеется.
Часа через два с половиной, когда совсем стемнело, дождь кончился, тучи разошлись и над нами засверкали умытые звезды.
— Саш, — неожиданно спокойно обратилась ко мне Маринка. — По-моему, дальше бродить вот так по лесу смысла нет. Мы при свете дорогу не нашли, а уж в темноте-то мы ее точно не отыщем. И сигнала у телефона как не было, так и нет. А еще я очень устала. Давай под какой-нибудь елкой устроимся и до утра переждем, не будем силы тратить.
По ее тону я понял, что она и в самом деле невероятно вымоталась. Я такой серьезной Маринку всего два раза в жизни до этого видел — когда она мне объясняла, что мы можем быть только друзьями, и когда она вернулась с судебного процесса над педофилом. Она про него обзор собиралась писать, про этот процесс. К слову — не сложилось, Маринка потом мне сказала, что она хреновый профессионал и не зачерствела пока душой до такой степени, чтобы про подобных уродов без эмоций писать. И перестать хотеть убить этого урода она тоже так и не смогла.
— Логично, — согласился с ней я. — Хорошо бы еще костер развести, обсохнуть, да только мокрое все вокруг. Да и ночи вроде теплые, так что…
— Простуда нам в любом случае гарантирована, — сообщила мне Маринка. — Говорю тебе это как дочь медработника. Ну что, может, вон там? Смотри, какая елка разлапистая. Лесная красавица прямо. А вот я читала, что если эти лапы обломать и их на землю…
— Стой, — я вгляделся в уже совсем ночную мглу. — Вроде какой-то просвет виднеется. Смотри, вон там.
— Да ладно? — оживилась Маринка. — Ага, точно.
Тут на небо вышла луна, точнее — туча, закрывавшая ее, отползла в сторону. И теперь было отлично видно, что впереди нас, всего в каких-то ста-ста двадцати шагах, явно имеется открытое пространство. То есть мы можем наконец-то свалить из этого леса, который нам до чертиков надоел.
— Может, и дома ночевать будем, — сообщила мне Маринка радостно. — Ну или на станции, но все рядом с людьми, не в лесу. Слушай, а до какого часа электрички ходят?
— До полуночи, — неуверенно сказал я. — Или даже дольше.
Маринка ничего не ответила на мои слова, она уже рванула вперед, туда, где сквозь деревья пробивались тонкие серебристые полоски лунного света.
Я поспешил за ней, памятуя о том, как легко в этом неправильном лесу, живущем по своим правилам, потеряться. Случись чего с Маринкой, я себе в жизни этого не прощу.