— Бача-а! — пронзительный крик Щекина и вторящая ему длинная очередь из пулемета.
«Понравилось!» — усмехнулся Читаев.
— Не высовывайся, герой!
— Есть не высовываться!
Читаев опять вспомнил о Водовозове, потом — о группе Хижняка. Куда они все подевались? Хорошенькое дельце — готовили засаду душманам и сами угодили в огневой мешок.
— Убило! Братуся убило!
Крик оборвал мысли, он вскочил, забыв об опасности, и припустил на левый фланг. Запоздало раздались очереди. Он бросился плашмя, потом снова вскочил, кожей чувствуя, как близко проносятся пули.
Братусь лежал в тени большого камня, уронив голову на руки. Рядом лежал его автомат. Шапка сбита на затылок. У Читаева сжалось сердце. Однажды он видел убитого — точно в такой же позе.
На теле Братуся ран не было. Читаев осторожно повернул его лицом вверх, ожидая увидеть кровь. Неожиданно Братусь вздрогнул и открыл глаза.
— Что с тобой? — оторопел Читаев.
— Ничего. Зевнул немного, — хрипло ответил солдат.
— Заснул?! — от возмущения Читаев поперхнулся. — Идет бой, а ты заснул! Да если б я не был твоим командиром… Да ты знаешь, что за это полагается? Устроился в тени, нашел себе ямку, а другие отстреливайся, защищай его!
Братусь моргал, будто соринка в глаз попала. Половина лица его была в грязи. Читаева стал разбирать смех. Он засмеялся сначала тихо, потом все громче и громче. Выстрелы смолкли, и оттого смех звучал непривычно и странно.
Братусь уже не моргал — смотрел широко открытыми глазами.
XIII
Сапрыкин ворочался на холодном каменному полу и пытался уснуть. В памяти всплывало то перекошенное от злобы лицо Модира Джаграна, то пытливые глазки европейца, то дрожащие руки Тарусова. Подвал, в котором их заперли, был сырым, глухим и длинным, как засыпанная штольня. Афганская одежда — пиран и туммун — рубашка и штаны из грубой хлопчатобумажной ткани, которые им дали вместо отобранной одежды, почти не грели. Сапрыкин сел, прислонившись к каменной стене, поджал ноги и обхватил колени. Так, кажется, теплее.
Дом, в который их привели вчера, стоит на окраине кишлака. Они вошли в большую, жарко натопленную комнату. На стенах и полу — ковры. Хозяин, грузный человек лет сорока в атласной синей рубахе и белой чалме, сидел на подушках и неторопливо пил чай. У окна стоял молодой человек в больших круглых очках. Несмотря на афганскую одежду, в нем безошибочно угадывался европеец. «Иисус» тоже находился здесь.
Первым заговорил хозяин. Европеец стал неторопливо переводить на довольно чистом русском. При этом он зачем-то поглаживал свое розовое безбородое лицо.
— Вы все захвачены как заложники и будете в плену до тех пор, пока кабульское правительство не выполнит предъявленные ему требования. В противном случае вы будете уничтожены.
Какие это требования, хозяин не сказал. Он назвал еще свое имя — Модир Джагран, самодовольно подчеркнув, что оно хорошо известно на севере Афганистана. Потом европеец раздал всем листки бумаги и потребовал их заполнить.
Сапрыкин повертел бумажку. На ней от руки были написаны вопросы. Все с выжиданием смотрели на него.
— Пишите что-нибудь, — сказал он негромко.
— Что-нибудь — не надо, — холодно заметил европеец. — Пишите правду.
Сапрыкин пожал плечами, взял шариковую ручку. В графе «Фамилия» он написал первое, что пришло в голову: «Петров Владимир Николаевич». Место жительства указывать не стал, а в графе о вероисповедании поставил прочерк. «Являетесь ли членом КПСС?» Сапрыкин подумал и написал «Да». В последнем пункте спрашивалось, для чего прибыл в Афганистан. Сапрыкин быстро написал: «Для строительства комбината. Для помощи афганскому народу». И отдал бумагу.
— Петров Владимир Николаевич, — прочел европеец и что-то спросил у «Иисуса».
Тот усмехнулся, встал, подошел к Сапрыкину.
— Сап-рикин, — сказал он, ткнув его пальцем в грудь. — Сафар, — показал он на Нура.
Остальных называть не стал, наверное, не знал. Хозяин зашевелился, ущипнул бородку и что-то сказал.
— Вы находитесь на территории Афганистана, поэтому должны принять ислам, — перевел европеец.
— Разве есть такой закон, по которому иностранец, приехавший в Афганистан, должен принимать чужую веру? Мы — гости этой страны и приехали помогать афганскому народу. Вы сами это знаете. Разве адат позволяет так обращаться с гостями?
— Вы пленные враги, — перевел европеец. — И помогаете правительству, которое идет против аллаха.