(…все мои чувства уместятся в двух словах – «бескрайний ужас» от одной лишь мысли: как могли десять человек—две семьи плюс общая Баба Катя—размещаться и жить в одной кухне и одной комнате?
Но тогда я ни о чём таком не думал, потому что раз это наш дом и мы живём как мы живём, то по-другому и быть никак не может, всё так, как надо, живу я здесь, вот и всё тут…)
На ночь, мы с Сашкой укладывались на раскладном диване, в ногах у нас— Наташа, поперёк, а ноги положены на стул придвинутый вплотную. Нам с братом приходилось подживать свои чуть не на полдивана, а то Наташа начнёт бурчать и ябедничать родителям на их кровати под стеной напротив, что мы брыкаемся. Ничего себе, а?!. Она может вытянуть ноги насколько хочется, а когда я предлагаю поменяться местами – только носом крутит…
Семья Архипенко и Баба Катя спали на кухне.
Параллельно Нежинской, метров за триста, шла улица Профессийная, одна сторона которой была просто бесконечной стеной из высоких бетонных плит, что отгораживала Конотопский Паровозо-Вагоно-Ремонтный Завод. Но в нормальном человеческом общении это название заменялось кратким и благозвучным КаПэВэРЗэ. Завод послужил причиной тому, что часть Конотопа по эту сторону Путепровода-Переезда именовалась Посёлком КПВРЗ, или же просто Посёлком.
По ту сторону завода такая же плито-бетонная стена отделяла его от множества железнодорожных путей Конотопской Пассажирской Станции, а также прилегающей Товарной, на которой длинные товарные составы дожидались своей очереди тронуться по своим разным направлениям, потому что Конотоп – крупный железнодорожный узел.
Товарняки не только ждали, но и формировались в Конотопе. Для этого на Товарной станции имелась сортировочная горка – насыпь с пологим уклоном, на несколько метров выше остальных рельсовых путей, куда маневровый локомотив втаскивал вереницу товарных платформ и вагонов, от которой там отцепляли сколько требуется и он подталкивал их катиться обратно, вниз с горки. Поодиночно, или сцепками скатывались они, перенаправляясь стрелками на нужные сортировочные пути, визжа железом тормозных башмаков, гахкая об уже отсортированные вагоны, под невнятные крики громкоговорителей на столбах с докладами про тот или другой состав на том или ином сортировочном пути. Однако днём симфония сортировочной горки не слишком донимала, её трудовой пульс отчётливо всплывал уже на фоне ночной тиши, когда стихает шум прожитого дня…
Независимо от времени дня и ночи, когда ветер дул со стороны близкого села Поповки, воздух наполнялся характерным ароматом отходов тамошнего спиртзавода, этот атмосферный феномен сентиментальная часть населения Посёлка окрестили Привет Поповки, звучание нежней, чем Hugo Boss… Не то, чтоб смрад совсем уже смертельный, но особо так лучше не принюхиваться, во всяком случае, насморк по таким дням был типа как благословение.
– У бедя дасббогг.
– У, блин, везунчик!
Улица Нежинская связывалась с Профессийной частыми улочками. Первой из таких транспортных артерий являлась (считая от школы № 13) улица Литейная, поскольку выходила к бывшему литейному цеху на заводской территории, но впоследствии упрятанному за бетонную стену.
Затем шла улица Кузнечная, предлагавшая выгодный обзор высокой кирпичной трубы заводской кузни, за той же высокой стеной.
Потом от Нежинской ответвлялась (это уже миновав нашу хату в № 19) улица Гоголя, невзирая на отсутствие великого классика по ту или иную сторону стены Завода.
Перечисленные три улицы отличала некоторая прямота, но дальнейшая сеть проулков перед и после Нежинского магазина представляли нескоординированную неразбериху, которая, в конечном итоге, тоже выводила к бетону стены, если знаком с навигацией в их фиордах и шхерах…
Нежинский магазин удостоился такого имени за то, что стоял на улице Нежинской и был самым большим из трёх магазинов на Посёлке. Которые помельче именовались по их номерам. Нежинский магазин занимал одноэтажное, но высокое кирпичное здание и проезжий двор со складскими сараями. Он состоял из четырёх отделов, каждый со своей отдельной дверью на улицу. Замутнённые течением времени жестяные вывески над дверями указывали куда за чем заходить: «Хлеб», «Промышленные товары», «Бакалея», «Рыба-Овощи».
«Хлеб» открывался утром и работал до того момента, пока не раскупят батоны белого и кирпичики чёрного, после чего отдел спокойно запирал свои опустошённые полки. Во второй половине дня, по прибытии крытого жестью грузовика-фургона Конотопского хлебзавода с надписью ХЛЕБ на борту, который привозил следующую партию кирпичей-батонов, отдел был вынужден открываться снова на час-полтора.