И так далее, и так далее. Порой Сахи казалось, что лицо Эхмера она знает лучше, чем лица братьев или своё собственное. Нет, у неё и раньше не всегда получалось добиться сходства, но тогда ей просто не хватало ремесла, а сейчас? Чуть ли не каждая попытка нарисовать Эхмера заканчивалась протёртым до дыр альбомным листом.
Что хорошего родилось из мучений Сахи, так это её знакомство с невольным натурщиком. Сначала они стали здороваться друг с другом, как и полагается хозяину заведения и его завсегдатаю. Затем приветствия разбавила вежливая болтовня ни о чём: «Как ваши дела?», «Замечательная сегодня погода»... Где-то в начале четвёртого месяца постоянных визитов, в один особо безлюдный час Эхмер подсел к Сахи за столик и они разговорились. Он вспомнил, что когда-то купил у неё карту; поинтересовался, как идут дела в лавке. Сахи в ответ расспросила о трактире. Собственное дело на Перекрёстке стало их первой общей темой.
Два таких разговора спустя Эхмер упомянул рисунки Сахи. В ответ она предложила ему свой альбом.
- Я не стесняюсь того, что делаю, - сказала она тогда, без смущения встретив взгляд Эхмера. - И уж тем более не стесняюсь того, что учусь.
Эхмер серьёзно кивнул. Он вообще оказался сдержанным и не особо улыбчивым человеком, если обратного не требовали нормы вежливости. Втайне Сахи об этом жалела, поскольку искренняя улыбка преображала Эхмера. Она задевала всё его лицо, придавая ему почти ласковый вид: сглаженный до мягкой дуги излом бровей, округлившиеся глаза, три глубоких горизонтальных складки на высоком лбу. Сахи надеялась, что когда-нибудь ей удастся запечатлеть это выражение.
Эхмер изучал альбом внимательно, но без наигранной пристальности. Почти ничего не комментировал. Его впечатления Сахи угадывала по выражению лица: чуть вздёрнутые брови на портрете кого-то из завсегдатаев трактира, лёгкая усмешка - на трёх листах, посвящённых разносчикам и поварам. Над некоторыми рисунками он задерживался, рассматривая детали. Сахи ждала с нетерпением. Её грызло любопытство: как отреагирует Эхмер на свои портреты и узнает ли он их вообще.
Он узнал, почти сразу. Нахмурился, поднял глаза на Сахи, затем опустил обратно. Молча пролистал дальше. Так повторилось и со вторым рисунком, и с третьим. На четвёртом Эхмер не выдержал. Наполовину повернув альбом к Сахи, он постучал кончиком указательного пальца (одной длины с ладонью, ровного, сустав едва шире фаланг) по развороту. Оба листа были испещрены набросками: общий силуэт, лицо в профиль и анфас, отдельно руки и глаза.
- Почему я?
- Мне нравится вас рисовать, - честно ответила Сахи.
- И только?
- А нужны ещё какие-то причины?
В глазах Эхмера появилось задумчивое, подозрительное даже выражение. Сахи отчего-то вспомнила, что примерно так на неё смотрела Тиль во время их первого посещения трактира. Но если у подруги задумчивость приправляла улыбка, Эхмер оставался предельно серьёзен.
- «Нужны»? Нет. Но они вполне могут существовать.
Сахи лишь пожала плечами и развернула альбом обратно к Эхмеру.
Он долистал до конца, задерживаясь над своими портретами (ещё тремя, не считая небрежных почеркушек на полях). Закрыв альбом, Эхмер поднял глаза на Сахи и произнёс так весомо, словно бы делился тайнами мироздания:
- Вы хорошо рисуете.
- Спасибо.
- Вы рисуете только людей?
- Не считая карт? - легко улыбнулась Сахи. - Практически.
- Почему?
- Мне интересно. Внешность каждого человека неповторима, а мы замечаем только самые общие черты. Вот к примеру: как бы вы описали меня?
Эхмер ответил не сразу. Всё ещё подозрительно хмурясь - он наверняка решил, что Сахи над ним смеётся - он оглядел её и медленно произнёс:
- Хвост. Красная и синяя чешуя. Длинные тёмные волосы...
- Рост, телосложение и цвет глаз - в лучшем случае, - перебила его Сахи. - Что в этом описании именно моего? Под него подходит четверть змеелюдов-женщин! Конечно, постоянно на Перекрёстке живём только мы с братьями, но... У каждого человека есть что-то личное, нечто большее, чем приметы его народа. Мне интересно понять, что именно, и перенести на бумагу.
Пока Эхмер обдумывал её слова, Сахи допила вино. Она редко говорила о своём творчестве в подробностях: чаще доводилось благодарить за похвалу или обсуждать оформление карт. Зато когда находился заинтересованный собеседник, страсти в её рассуждениях становилось больше, чем толка.
- Интересная позиция, - в итоге отозвался Эхмер. - Я считал, что художники рисуют свои эмоции: что их удивило, кто им понравился - а не ищут человеческую суть.
- Внешность - не суть, - возразила Сахи. - Она... собственность? То немногое, что принадлежит только тебе. И то, что практически невозможно серьёзно изменить. Мне интересно, как подобное имущество влияет на своего хозяина.