Вот наблюдать за ними... На подобных размышлениях Сахи себя одёргивала. Её не касалось, почему Эхмер делал то, что делал, она всего лишь хотела нарисовать его портрет похожим на оригинал. И чтобы сам Эхмер перестал бросать на неё подозрительные, оценивающие взгляды. Он словно ждал, когда Сахи сделает какое-то неосторожное движение (какое - она не понимала), и что-то случится. Что-то не страшное, конечно, и не опасное, а скорее досадное.
Но пока Сахи этого движения не делала, и их знакомство крепло. Пережив и пару часов бесполезного позирования, и тот непонятный момент, когда Эхмер зачем-то сел рядом, взял свободную ладонь Сахи в свою и просидел так добрых четверть часа. После чего с мрачным видом мотнул головой и ушёл - за всё время не проронив ни слова.
***
Тем вечером Сахи возвращалась с затянувшихся посиделок у Тиль. Несмотря на царившее в сердце Перекрёстка оживление, родная окраина спала в приличествующей позднему часу тишине. Поэтому Сахи изрядно удивилась, заметив яркий свет в окнах знакомого трактира. Поначалу она приняла его за игру своего нетрезвого воображения, но в отличие от прочих миражей свет не дрожал и не торопился исчезать по мере приближения.
С любопытством Сахи заглянула в окно трактира. В зале она увидела две мужские фигуры, одна из которых, как ей показалось, принадлежала Эхмеру. Рассмотреть в подробностях она не успела: на мгновение её глаза заволокла густая сизая пелена, а когда туман рассеялся, вокруг ничего не было.
Ни трактира, ни Перекрёстка, ни земли под хвостом, ни звёздного неба над головой. Не пели ночные птицы. Не отдавали жар нагревшиеся за день камни. Ветер не касался волос и длинной бахромы кушака.
И пронзительным, нутряным знанием Сахи вдруг поняла - этого всего не просто нет. Оно закончилось. Прекратило существовать так давно, что не сохранилось даже пыли, в которую превратилась прежняя жизнь. Только Сахи - вернее, её бестелесный разум - осталась ужасаться великолепию окончательной пустоты.
Паника охватила Сахи, а вместе с ней и оглушительная тоска по тому, чего уже никогда не будет. Осознание волной прокатилось по остаткам чего-то, что бесконечно давно жило, и дышало, и откликалось на имя. А ещё одну бесконечность спустя пришли два новых чувства: апатия и ярость. В дремучем голоде они вцепились в жалкий клочок эмоций, каждое пытаясь успеть первым.
Ярость хватала за края, жалила раскалёнными щупальцами. Апатия обволакивала: ранней могилой, прохладной землёй, вязким песком. Серостью, перед которой ярость сдалась. Не потому, что апатия воздвигла непреступные стены, а потому, что она окружила себя мириадами пустырей.
Стало... спокойно. Как спокойно столетнему мертвецу, чей сон уже не тревожат забывчивые потомки.
Мир вернулся так же резко, как Сахи и потеряла его. Ночная прохлада, мостовая под хвостом, бьющий в лицо свет. Сахи задохнулась воздухом, полным запахов и вкусов. Она сжала кулаки, и боль от впившихся в кожу ногтей оказалась почти невыносима.
Что-то шумело рядом, смутно знакомое. Сахи отшатнулась; прикусив язык, сдержала всхлип: гладкие камни впились в нижнюю сторону хвоста. Шум стал чётче, ритмичнее. В нём явно прятался смысл, но Сахи он привёл в ужас. Зажав рот ладонью, она метнулась прочь.
В себя она пришла только на пороге лавки, под двумя гостеприимными фонарями. Прежде, чем толкнуть входную дверь, Сахи пару раз глубоко вдохнула. Паника отступила, вместе с ней ушла и неестественная чувствительность. Воспоминания о пережитом быстро тускнели: Сахи подозревала, что её голова просто не может осмыслить случившееся, и малодушно этому радовалась.
Несмотря на то, что стремительный рывок через два квартала изрядно растрепал одежду Сахи, сама она осталась невредима. Ни единой царапины, ни единого пятнышка крови. Что бы ей ни почудилось у трактира Эхмера, оно было наваждением. Очень ярким, очень правдоподобным и относительно безвредным.
Дрожащими руками Сахи отряхнула тунику и пригладила волосы. После чего, заставив себя дышать размеренно и спокойно, вползла в лавку.
Элсар и Сашер ждали её в торговом зале. Они расправляли и раскладывали по местам карты - занимались работой, на которую у Сахи никогда не хватало терпения. На миг у неё перехватило дыхание от столь обыденного, повседневного даже зрелища.