- Если вы все - какие-то древние «Начала», то началом чего был ты?
- Не «был». Остаюсь. Плоти, - сухо ответил Эхмер и толкнул дверь.
***
У Сахи ушла дюжина дней на то, чтобы осмыслить слова Эхмера. И ещё полторы дюжины она решала, как к сказанному отнестись. Верить Эхмеру она верила, только вот среди всех диковин Перекрёстка прародителей разума раньше ей встречать не доводилось. Было непонятно, и немного страшно, и тревожно. А ещё любопытно. В итоге именно любопытство оказалось сильнее прочих эмоций.
На пороге трактира Сахи появилась сразу после обеда. Она оглядела зал, с некоторым разочарованием не нашла в нём Эхмера и проползла к своему месту у окна. Знакомая разносчица уже несла стакан вина, которому Сахи обрадовалась искренне и сильно.
Она разложила альбом и уголь и достала утренний набросок: мутноглазый Сашер, прячущийся в гнезде от не менее сонного Элсара. Следующие три четверти часа Сахи вычищала, поправляла и перерисовывала. Она уже смирилась с бесполезностью своего визита, когда из-за её спины раздался знакомых голос:
- Сахи.
- Эхмер.
- Я могу присесть?
- Конечно.
Он выглядел так же, как и месяц назад - как и полгода назад. Возможно, ровно так же он выглядел задолго до рождения Сахи, и она намеревалась когда-нибудь спросить его об этом.
- Я рад, что ты вернулась. Можно узнать почему?
- Можно. - Эхмер её юмор не оценил, и со вздохом Сахи добавила: - Я поняла, что у меня нет серьёзных причин тебя избегать, зато есть куча вопросов.
- Например?
- Да что угодно! Я никогда раньше не встречала божество... прошу прощения, того, кого считают божеством. Я хочу знать всё.
Эхмер улыбнулся - той кривой, искренней улыбкой, которую Сахи запомнила по их первому обстоятельному разговору.
- Задавай свои вопросы.
Они настолько заговорились (Эхмер по-прежнему был лаконичен, но «всё» означало «всё»), что за Сахи приполз встревоженный Сашер. При виде Эхмера он, конечно, оскалился и зашипел, так что Сахи стоило немалого труда успокоить брата. Отправив его обратно в лавку, она вернулась к Эхмеру и виновато улыбнулась:
- Прости. Он ещё ребёнок и порой бывает неуправляем.
- Ничего страшного. Подозреваю, упрямство у вас семейное.
Сахи нахмурилась, не понимая, к чему клонит Эхмер. Он в качестве ответа подтянул к себе альбом с набросками, прежде лежавший на краю подоконника.
- Мой портрет. Сколько ты пытаешься его нарисовать? Шесть месяцев?
- Восемь.
- И сколько ещё времени ты готова на него потратить?
- О чём именно ты спрашиваешь?
Новая улыбка Эхмера, ленивая и самодовольная, Сахи понравилось гораздо меньше. Она ему не шла, как в целом ему не шли яркие проявления любых эмоций.
- Всего лишь предупреждаю, что моя внешность не постоянна. Это тело, - он пару раз хлопнул себя ладонью по груди, - создано искусственно. Чтобы оно выглядело правдоподобно, мне приходится держать в голове множество деталей. Иногда одна-две ускользают, и я придумываю что-то новое.
В первое мгновение Сахи искренне захотела его ударить. Она так долго мучилась не для того, чтобы в итоге задача оказалась невыполнима в принципе!
- Из всего Перекрёстка... из всего Перекрёстка я нашла себе клятое нечто, которое не в состоянии удержать придуманное лицо. Как?!
Эхмер пожал плечами.
- Всё, - решила Сахи после короткого размышления. - Хватит. Завтра ты слепишь себе что-нибудь конкретное - со всеми мелочами! - и я тебя нарисую. В последний раз.
Если Эхмеру и не понравился её план, он благоразумно не подал виду. Только посмотрел тем подозрительным взглядом, который Сахи давно уже научилась игнорировать, и протяжно хмыкнул.
На следующий день Сахи приползла в трактир чуть ли не к самому его открытию. Эхмер встретил её на пороге и отвёл не в зал, а в одну из верхних комнат - практически пустую, зато ярко освещённую. Работать в абсолютной тишине после обеденного зала было непривычно, но Сахи не хотела нарушать молчание Эхмера. Он так крепко о чём-то задумался, что вертикальная складка между его бровей стала напоминать густой угольный штрих.
Дело шло. Сахи рисовала то, что видела здесь и сейчас, не думая о различиях между нынешним рисунком, прошлыми набросками и каким-нибудь завтрашним лицом Эхмера. И лишь к концу второго часа, когда она с мечтательной улыбкой выписывала тени под бровями, её безмолвный натурщик впервые заговорил:
- Говорят, только неравнодушный к своей модели художник по-настоящему внимателен к деталям.
- Что, прости?
- Я могу кое о чём спросить?
Сахи кивнула, не поднимая взгляда.