«Я просто… хочу воспользоваться твои советом, немедленно», - совсем запутавшись, сказала я, нервно переступая с ноги на ногу. Мне совершенно не хотелось ничего сейчас объяснять ей. – «Мне нужно кое-кому кое-что сказать».
Снежка выглядела очень удивленной. В ее глазах читалось непонимание. Она даже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумав, просто мягко кивнула. Прежде, чем я смогла что-то понять, она сократила расстояние между нами и крепко обняла меня. Я сначала растерялась, а потом крепко обняла ее в ответ и тихо прошептала:
«Я люблю тебя, мама».
Я почувствовала, как она напряглась, а потом сдавленно всхлипнула. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. А я просто стояла, обнимая ее, как будто защищая от всего внешнего мира. Наконец отстранившись, она прошептала:
«Я тоже люблю тебя, Эмма. Я так сильно тебя люблю».
Улыбнувшись и напоследок взглянув ей в глаза, я повернулась и направилась обратно к машине. Мне срочно нужно вернуться в город. Я не могла упустить свой единственный шанс, хотя я по-прежнему думала, что уже слишком поздно. Мне нужно было кое-что сказать, сделать, объяснить. Пока не поздно. Я не хотела больше хранить невысказанные слова в себе. Я не хотела повторять ошибок своей матери.
Комментарий к Глава 4: Несказанные слова
Автору всегда интересны эмоции читателей после прочтения)
========== Глава 5: Ты значишь так много ==========
Шины крайслера взвизгнули, когда я резко затормозила перед особняком. Едва успев заглушить двигатель, я выскочила из машины и быстро побежала к двери дома. Часть меня понимала, что было совершенно нелепо так себя вести. От такого марафона и адреналина в крови сердце бешено колотилось. Но с другой стороны, мне хотелось, как можно быстрее оказаться в комнате на втором этаже и увидеть Реджину, пока она не ушла… навсегда.
Страх окутал каждую клеточку моего тела, мысли сумасшедшим ураганом носились в голове. А что если ее там нет, что если она больше не захочет прийти или не сможет. От таких ужасных мыслей я даже остановилась на полпути. Потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя, и продолжить двигаться вперед.
Господи. Господи. Господи.
Она должна быть там. Она, черт возьми, должна быть там, потому что мне нужно было сказать ей что-то очень важное, то, что я должна была сказать уже тысячу раз. Боже, почему я была так чертовски слепа. И только сегодня после слов Снежки, я посмотрела на все под другим углом, поняла, как много потеряла. Какой же дурой я была почти год.
Эта ее речь о вторых шансах, она просто сжигала меня изнутри. Влетев в особняк, чуть не выбив дверь, я понеслась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, потому что не было никаких вторых шансов, ничего нельзя уже изменить, когда человек мертв. Но как же хотелось верить в то, что у меня еще был шанс все исправить, был, пусть даже в моем бредовом мире галлюцинаций. И я собиралась использовать его полностью, потому что раз уж нельзя ничего изменить в прошлом, то пусть Реджина хоть сейчас, наконец, услышит правду. Она, наконец, должна узнать, что кто-то замечал ее, хотел видеть каждый день, заботился о ней. Так я мысленно успокаивала себя, надеясь, что слов будет достаточно, чтобы убедить ее, удержать ее. Мне было чертовски сложно признаться в своих чувствах самой себе, не говоря уже о том, чтобы поделиться ими с кем-то, к тому же, именно с Реджиной. Это разрывало мое сердце, всю мою сущность. Но ради нее, я была согласна пройти через все муки ада. Она заслуживала знать это.
Почему мы никогда не замечаем таких важных вещей, пока не становится слишком поздно? Почему мы никогда не говорим то, что хотим сказать, пока, черт возьми, нам есть, кому это сказать? Почему мы так жестоки и черствы? Мы так слепы, так глупы из-за своих страхов, неуверенности, глупых надуманных стереотипов и правил.
Идиотка. Идиотка. Идиотка. Эмма, ты такая идиотка! Мысленно ругала я себя, пока не остановилась перед закрытой дверью спальни. Немедля ни секунды я ворвалась в комнату, чуть не выбив светлую деревянную дверь. Если бы кто-то увидел меня в тот момент, лихорадочно осматривающую комнату, тяжело дышащую, с плотно сжатыми кулаками, подумал бы, что я точно слетела с катушек. Но мне было совершенно на это плевать. Мне нужно было увидится с Реджиной. Мне нужно было сказать ей, что я …
«Эмма?»
О Господи, спасибо! Я согнулась и уперлась ладонями в свои колени, опустив голову, стараясь восстановить дыхание и немного успокоиться. Ничто не подействовало бы на меня сейчас более успокаивающе, чем голос Реджины. Такой теплый, мягкий, особенный … родной. Все, чего мне хотелось в тот момент – окунуться с головой и утонуть в чарующих звуках ее голоса. Она здесь, она была здесь, и я не упустила свой шанс. Сердце сжалось в груди, и я, наконец, подняла голову, встретившись с такими ясными, выразительными глазами, цвета шоколада.
«Ты в порядке?» - спросила она, пристально рассматривая меня. Клянусь, я услышала неприкрытую заботу в ее голосе. Она стояла в дальнем углу комнаты, сложив руки на груди и неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Мысленно я даже спросила себя, почему после смерти она стала так не уверена в себе. Королева была, как обычно, собрана, но никогда раньше я не видела ее такой уязвимой. Это было необычно, но так странно привлекательно и совершенно очаровательно.
«Эмма?» - еще раз повторила она. Я продолжала молча смотреть на нее. – «Ты…ты можешь что-то сказать?»
Видимо, нет, раздался издевательский голосок в моей голове. Хотя это именно то, зачем я пришла сюда. Я просто не могла выдавить из себя ни звука в тот момент. Мое сердце бешено колотилось в груди. Оно всегда начинало биться быстрее, когда я видела эту женщину, с самого первого появления на пороге ее дома.
Реджина всегда была красивой. Любой человек, имеющий зрение, мог это подтвердить. Но сейчас…сейчас она была особенно потрясающей. У меня перехватило дух, пока я медленно рассматривала каждый миллиметр ее тела, ее лицо. Никогда при жизни я не смотрела на нее так.
Слезы потекли из глаз. Никогда прежде я так не ненавидела себя, как в тот момент. Идиотка. Идиотка. Идиотка. Мысленно ругала я сама себя, а глаза завороженно смотрели на девушку в другом конце комнаты. Ее голос взрывал мое сознание, но это был самый волшебный звук, который я когда-либо слышала. Я хочу ее. И всегда хотела. Я всегда ее хотела. Сейчас для меня это стало совершенно ясным. Я так отчаянно воевала с ней, спорила, ругалась только потому, что хотела быть с ней рядом, потому что она была … господи, она была всем для меня.
Но она ушла. И сейчас это был всего лишь призрак. Но я так же хотела ее.
«Эмма, пожалуйста», - услышала я, прежде, чем поняла, что неосознанно сократила расстояние между нами. Мой пульс отбивал дикий ритм, сердце казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она впилась в меня взглядом, когда я подошла совсем близко. Я могла рассмотреть в ее глазах все эмоции, которые она сейчас испытывала, вопросы, которые не решалась задать, страхи, которые мучали ее. Наконец я почувствовала, что снова могу говорить.
Маленькими шагами, все ближе и ближе. Я нервно облизала свои губы, отрывая от Реджины взгляда.
«Когда кто-то сделал тебе больно – прости его», - прошептала я. С каждым словом мой голос становился все тверже, увереннее. – «Когда кто-то помог тебе – поблагодари, когда любишь кого-то – скажи ему об этом. Скажи об этом, с гордостью, потому что, в конце концов, слова, которые не были сказаны, потом всю жизнь будут преследовать нас и убивать изнутри».
«Что?» - переспросила она, ее голос был едва слышным, но спокойным. Я остановилась в нескольких шагах от нее. Мы пожирали друг друга глазами.
«Когда любишь кого-то – скажи ему об этом», - четко повторила я. – «Скажи об этом, с гордостью, потому что, в конце концов, слова, которые не были сказаны, потом всю жизнь будут преследовать нас и убивать изнутри».
«Ох…» - произнесла она, и я могла бы поклясться, что в тот момент, почувствовала тепло, исходящие от ее тела, ее дыхание через этот короткий звук. Это было вообще возможным? Как может призрак излучать тепло, дышать и казаться… казаться таким живым? Я быстро качнула головой, отгоняя такие не важные сейчас вопросы. Не сейчас, когда я, наконец, решилась сказать то, что должна была озвучить уже давно. Нет, сейчас ничего не имело для меня значения, кроме слов на кончике моего языка и женщины, которая вдохновила меня на это.