Геша зевнул, и Рая вдруг увидела, какой он старый…
Если раньше Геннадий Суэтин был далеко не последним человеком в Ершове, носил дорогой костюм, и ему в глаза заглядывало полгорода, то на чердаке у неё с месяц жил обычный лысый шестидесятилетний старичок с замашками сумасбродного дитяти — гроб… краски… саксофон и противоестественное желание — поменять во что бы то ни стало опостылевшую жизнь, о которой мечтают многие — но не имеют.
«Хоть бы он пропал, что ли? — подумала Рая, слезая с чердака. — А то зевает тут у меня! А мы перед ним на цыпочках ходим… Ведь он не последний богатый человек в нашем городе, да и в районе… И побогаче есть, а мне всего двадцать девять… или… ну, тридцать три».
— Хоть бы его милиция, что ли забрала? — слушая, как на чердаке воет саксофон, вслух помечтала Рая.
— Да потерпи, — Галина Ивановна раскатывала тесто в кулебяку. — Он ждёт, когда ему сорок дней стукнет, ну как похоронили, и уедет с тобой!
— Да не хочу я с ним уже никуда! — сказала и сама удивилась Рая. — Господи, хоть бы он пропал, мам? Надоел! Я его рожу видеть не могу! С чего он взял, что его эксгумировать будут? Да про него забыли давно!
— А картина?
— Так нет доказательств, что он её украл!
— В сериалах это обычная практика — валить висячее дело на покойника, — подумав, сказала Галина Ивановна, смазывая противень топлёным маслом.
— Ну, если только, но я всё равно, мам, с ним никуда не поеду! Я его видеть уже не могу — без спазмов вот тут!.. — Рая закашлялась. — Я не думала, что мне так противны старики. Фу-уу!
— А что же, раньше-то?.. — строго спросила Галина Ивановна.
— Раньше я с ним так долго не жила, — пожала плечами Рая. — Надоел, мам!
— Это точно, — начала вздыхать Галина Ивановна. — Значит что, будем делать, доча?
— Если он от нас через 10 дней не съедет, давай его в милицию сдадим? — после тяжёлого вздоха сказала Рая.
— Ну, зачем? — Галина Ивановна включила микроволновку. — Пусть просто съезжает с чердака.
— Ты ему сама скажешь?
— Нет уж, Рая, это твой возлюбленный, ты и говори.
— А я картину нарисовал, — донеслось с чердака. Ступеньки заскрипели, и появились ноги Геннадия Бертрановича, а потом и сам он.
Раиса и Галина Ивановна переглянулись.
— А что вы на меня, как на юродивого смотрите? — потёр запачканные в темпере пальцы Суэтин. Глаза его счастливо сияли.
Раиса и мать глядели на него молча.
— Скоро уедем, Райка! — Геннадий Бертранович засмеялся. — Подкинем картину и в путь!
— Езжай один, — тихо сказала Рая.
— Как? А ты не хочешь? — весело переспросил Геша. — Я не узнаю свою весёлую любовь. Будь умницей, Рая.
— Сам будь…
Геннадий Бертранович подумал и попросил:
— А ты люби меня…
Рая с Галиной Ивановной переглянулись, потом посмотрели на Суэтина.
За три недели Геннадий Бертранович поправился на четыре килограмма…
«Я больше не думаю о чужих проблемах, у меня осталась только пара своих, — размышлял он. — Картину я нарисовал, осталось подкинуть её в музей. И завтра уезжаем!»
Ему даже в голову не приходило, что он здесь теперь персона нон грата.
— Геша, съезжай с чердака, — так и не взглянув, вернула ему холст Рая.
Геннадий Бертранович подумал, что ослышался.
— Рая, ты что! — побледнел на глазах Геннадий Бертранович. — Просто цирк какой-то, Рая!
— Покинь чердак по-хорошему, — членораздельно повторила Рая и тряхнула золотыми локонами.
— Забирай свою собаку и уходи! — добавила Галина Ивановна.
Супруги Чаплыжкины две недели почти, что не спали, и, когда ночью у них в опочивальне прозвенел звонок, вскочили и схватили трубку одновременно.
— Геша!!! Геша-а-а-а!!! — крикнули они, стукнувшись лбами.
— Да, это я, — после долгого молчания, грустно сказал Геша. — Можно я у вас переночую?
— Нннет!!! — хором вскрикнули они и отбросили трубку…
Это был уже десятый Гешин звонок — все без исключения его бывшие друзья не согласились предоставить ему ночлег даже на одну ночь.
— Ма, я приеду сейчас? — спросил он, когда после долгого ожидания на том конце подняли трубку.
— Приезжай, сынок, — тихо сказала Гешина мама. — Открывай сам, а то соседей перебудишь. Ключ я положу под тряпку.
И Геша, сев на старый велосипед, поехал на другой конец города; сказать, так никто бы не поверил, что на «Орлёнке» с просевшей рамой в костюме «Пума» по ночному городу едет долларовый миллионер, которого нет в живых.
Сначала Геннадий Бертранович, распугивая припозднившихся жителей, отправился в музей прикладного искусства и лишь к утру доехал до маминой квартиры на улице Тургенева. Взял из-под тряпки ключ, открыл и…