Пусть Лерка окажется не права… Пусть уж лучше это будет любовное свидание… Пусть! Я всё ему прощу, лишь бы только он был цел и невредим.
Глава 28
Родион.
Наша с Титовым взаимная неприязнь началась не вдруг, а имела глубокие и очень мощные корни. Ей уже много-много лет. Мы ходили в одну группу детского сада. Женька, признанный лидер среди ребят, и я... маленький замухрышка. Постоянный объект для издевательств. Глядя на меня сейчас, нельзя сказать, что в детстве я был слабым и болезненным ребёнком. Простуды плавно следовали одна за другой. Грипп сменяли ангины, ангины — различные тонзиллиты. Угадайте, над кем в детском саду больше всего издевались? Правильно, надо мной. И главным зачинщиком был Женька. За что он меня невзлюбил, до сих пор не знаю, но из песни слов не выкинешь. Каждый день придумывал всё новое и новое издевательство. Наверное, всё это бы закончилось печально, но мою психику спас дедушка. Он часто приезжал к нам из деревни, и в один прекрасный момент ему надоело смотреть на мою болезненную физиономию.
— Раиска, собирай мальца! — обратился он к моей матери. — Заберу его с собой. Вам с Володькой всё равно им заниматься некогда.
Дед был суров и поэтому с ним предпочли не спорить. Я прожил в деревне до своего поступления в первый класс. За три года он превратил меня из задохлика в нормального, живого, спортивного мальчишку.
В начальной школе мы с Титовым почти не соприкасались, а вот в среднем звене началась война за доминирование. Он по привычке попытался поиздеваться надо мной, я эту попытку пресёк сразу и бесповоротно. Вот с тех пор и находимся в состоянии войны, в которой я постоянно выигрываю. Титов не теряет надежды взять реванш.
Подлетаем с Леркой к знакомому гаражу. Дверь открыта нараспашку, внутри матерится Титов. Я, не церемонясь, схватил его за грудки и притянул к себе:
— Где Олег? — прошипел ему в лицо.
— О! Защитничек! А не слишком поздно спохватился? — я встряхнул его с такой силой, что у Женьки клацнули зубы.
— Что ты ему сделал, урод?
— Да, так. Попинал, — он посмотрел в мои налитые яростью глаза и сбавил тон. — Слегка.
— Вот и славно. Готовься... — отпустил его куртку.
— К чему? — Женька недоумённо посмотрел на меня.
— Я тебя тоже попинаю, — в его глазах появился ужас. Верных шестёрок-то рядом нет. — Да ты не переживай, — мой голос становится ласковым, что пугает его ещё больше, — я тоже слегка. Но сначала ответь, за что ты меня так ненавидишь?
— А за что мне тебя любить? — он отворачивается, прикусив нижнюю губу. — Из-за тебя у меня нет нормальной семьи.
— А я тут причём? — вскинул вверх брови. Сказать, что я поражён, это значит ничего не сказать.
— Ты знаешь, что твой отец изменяет матери? — я лишь кивнул головой. — А знаешь с кем? С моей мамой. Они встречались с ней раньше... Но он её бросил и женился на другой. Но оставил маме подарок... меня. Так что мы с тобой братья по отцу.
— Врёшь... — внутри меня поднялась ярость. Я схватил его и начал трясти. Он болтал головой, как тряпичная кукла и безостановочно ржал.
— Папочка, почему ты постоянно уходишь? Почему? Сто раз задавал ему этот вопрос. Не уходи, не бросай меня. Но он всё равно уходил. Потому что там ты. Ты имел всё... Всё... Полноценную семью, любящих родителей. А я всё время думал, может я такой плохой, что папа меня всегда бросает? Плохой, конечно плохой...
Женька начал всхлипывать. А мне стало страшно. Я осторожно поставил его на землю. Внутри пустота. Ложь, всё в моей жизни одна сплошная ложь. Чего отец добился? Покоя нет ни одной, ни другой семье. Все вокруг страдают, а он мечется, не может выбрать.
— Почему я ничего не знал? — тихо спрашиваю у него.
Женька вытер заплаканные глаза и пожал плечами:
— Может потому, что не хотел ничего знать?
— Брааат... — протянул я, задумчиво глядя на него.
— Ой, — к Титову вернулось его хладнокровие, — вот только не надо лезть ко мне с братскими объятиями!
— Больно надо, — фыркнул я. — Ты как был большой занозой в заднице, так ей и остался. Между нами ничего не изменилось. И ты не ответил, где Олег?
— Ванильку сестра с каким-то парнем отсюда унесли... — он запнулся на последнем слове, а я смотрел на него сузившимися от злости глазами.
— Говоришь, слегка попинал? Ну-ну, — сделал резкий шаг вперёд и занёс над ним кулак. — Не переживай, стукну всего один раз, но больно...
Глава 29
Родион.
— Ты пойдёшь сейчас к Олегу? — Лера пристально посмотрела на меня, а я отрицательно покачал головой. — Но почему?
Девушка явно была удивлена моим поведением.
— Я не могу. Что я ему скажу? Мне нестерпимо стыдно. А вдруг он меня выгонит и не захочет никогда больше видеть? — меня начало нервно трясти. — Я этого просто не переживу.
— Дурак, — Валерия печально улыбнулась, — Он любит тебя, а поэтому обязательно простит. Нет, конечно, подуется для профилактики. Но это не страшно. Встанешь на коленочки и попросишь прощения. Так что не отлынивай. Топай давай.
Вот ведь. Я опять её послушался и через десять минут стоял перед дверью в квартиру Олежки. Как же трудно сделать такое простое движение: нажать на звонок. Может всё-таки не стоит идти? Страшно.
— Не будь тряпкой! — убеждал я сам себя. — Натворил дел, так имей мужество ответить за них.
Делаю глубокий вдох и решительно нажимаю на звонок. Дверь распахивается практически мгновенно.
— Вы посмотрите, кто пришёл! — восклицает открывший дверь Михаил. — Наш доморощенный Отелло. И что тебе нужно?
— Я хотел поговорить с Олежкой, — под пристальным взглядом Манюни смутился и отвёл взгляд. — Прощения попросить.
Михаил тяжело вздохнул:
— Не хотел я тебя пускать, но лапусику и без этого очень плохо. Проходи. Только тебе придётся подождать с извинениями. Он спит. Пришлось накачать его лёгким снотворным.
— Можно к нему? Я не буду его будить. Просто побуду рядом.
Видимо у меня был очень умоляющий взгляд, потому что Мишка усмехнулся и сказал:
— Иди уж!
В комнате царил полумрак. Горела только лампа, стоящая на письменном столе. Олежка даже во сне имел несчастный вид. На щеках остались следы слёз, губы слегка разбиты и красивый синяк под глазом, который уже налился синевой. Я осторожно лёг рядом с ним, обнимая своего одуванчика.
— Прости меня! Я больше никому не дам тебя в обиду, — тихо прошептал я ему на ушко. Олег всхлипнул и прижался ко мне всем телом. — Спи, мой ангел. А я посторожу твой сон.
С ним было хорошо. Тепло и уютно. Я не заметил, как уснул.
— Родька, — полувсхлип-полустон. — Родечка. Ты пришёл.
Выныриваю из царства Морфея и вижу перед собой радостные синие глаза.
— Родечка, — он кидается мне на шею.
Вот бля! Валерия, как всегда, была права. Похоже, одуванчик на меня совсем не сердится. Но попросить прощения всё-таки стоит.
— Олежка, прости меня, пожалуйста. Я просто сошёл с ума от ревности. Наорал на тебя, бросил в беде.
Крепко прижал его к себе, но услышав, как он тихо застонал, испуганно отпустил.
— Тебе больно, маленький мой?! Извини. Где болит? Я поцелую и всё пройдёт, — напоминаю сам себе курицу-наседку. Да и похуй! Лишь бы ему было хорошо.
Олег лукаво улыбается. Боже, как же я люблю эту его улыбку.
— Здесь, — он дотрагивается до своего лба, и я нежно целую его.
— И здесь, — пальчики моего мальчика соскользнули на глаза. Я прикоснулся к ним губами.
— И вот здесь, — он прижал пальцы к губам и слегка прикусил их. Вот ведь мелкий провокатор.
Осторожно провёл языком по его губам, поцеловал почти невесомо, чтобы не причинить боли. Почувствовал, как он прижимается ко мне. Всё сильнее и сильнее, как будто боясь потерять. Перевернулся на спину, так что Олег оказался сверху и продолжил целовать его.