— Ладно, прощаю.
— А у тебя, — Титов уставился на Родьку, — я прощения просить не буду даже под страхом смертной казни, — Леон тяжело вздохнул, но говорить ничего не стал, а Женька продолжил.
— Тем не менее, я тебе обещаю, что про вас никто не узнает. По крайней мере, от меня. Вот так.
— Знаешь, Жень. Мне очень жаль, что между нами всё так сложилось, — Родькин голос был наполнен печалью. — Я только надеюсь, что когда-нибудь мы сможем общаться, как братья.
Женька сверкнул глазами:
— Кто знает. Может быть. Когда-нибудь, — он повернулся к Леону: — Ты доволен? Мы можем идти?
— Что ж, идём. Парни, передайте Мишке с Маринкой, что я уехал в Москву. И всего вам хорошего.
Я закрыл дверь и потрясённо посмотрел на Родиона.
— И что? Мы можем дышать спокойно?
— Я думаю, да! Хотя, знаешь, одуванчик, мне уже безразлично узнает кто про нас или нет. Лерка узнала и восприняла нормально. Мама тоже. Твоя сестра и друг по этому поводу тоже не парились. А остальные... Да какое мне, собственно, до них дело?
— Ну да! Никакого. Правда есть один человек, которому всё-таки придётся сказать и это пугает до чёртиков. — Родя вопросительно посмотрел на меня. — Это моя мама.
Глава 36
Родион.
Проводив Леона и Женьку до автостанции (Леон меня об этом попросил), я вернулся к Олегу домой и застал его в комнате. Он сидел на кровати в обнимку с подушкой и чему-то мечтательно улыбался.
— О чём думаешь? — осторожно опустился рядом с ним.
— Да так. Ни о чём и обо всём.
— Философствуешь? — я осторожно потянул его за руку и усадил к себе на колени.
Он отрицательно покачал головой и прижался ко мне, положив голову на моё плечо. Я запустил руку в его волосы, нежно перебирая короткие прядки. До сих пор не могу понять, как же я умудрился полюбить с такой силой. Когда мне говорили про любовь, я смеялся. Любви не существует, и я был в этом твёрдо уверен. Пока не встретил его: ангела с небесными глазами. И этот ангел теперь в моих руках.
— Не оставляй меня, пожалуйста, — еле расслышал тихий шёпот Олега. — Когда ты ушёл, оставив меня там, в гараже, я думал, что умру. Нет, я умер. Мне вдруг стало всё равно, что со мной будет дальше. Я знал только одно, что не смогу без тебя жить.
Я напрягся, его слова как раскалённые иглы впились в сердце. Оторвав его голову от своего плеча и взяв за подбородок, заставил Олега посмотреть мне в глаза.
— Я больше никогда не сделаю тебе больно. Ты веришь мне? — он внимательно посмотрел в мои глаза и кивнул. — Только, пожалуйста, больше ничего не скрывай от меня.
— Не буду, больше не буду. Миша сказал, что любовь — это, прежде всего, доверие.
— Он прав, одуванчик. Прав, — я наклонился и поцеловал Олежку, нежно и ласково. Он доверчиво раскрылся мне навстречу, впуская мой язык в жаркую глубину своего рта, переплетая свой язык с моим. Я оторвался от него, только тогда, когда не стало хватать воздуха. Олег посмотрел на меня слегка затуманенным взором, его пальцы стали расстёгивать пуговицы на моей рубашке. Я не мешал и не помогал ему. Мне вдруг стало интересно, насколько далеко он сможет зайти по собственной инициативе. Блаженно закрыл глаза и откинулся спиной на прохладную стену. Через минуту почувствовал, как горячие ладони легли мне на грудь и плавно заскользили вниз. Его ласковые прикосновения доставляли незабываемое удовольствие, заставляя мою кожу гореть в местах, где он касался меня. Я не открывал глаз, наслаждаясь каждым его движением. Вскоре к рукам добавились губы. Он просто впился в мою шею в том месте, где в такт сердцу билась синяя жилка. Я не выдержал и прижал его к себе, с удивлением обнаружив, что на нём нет футболки. Когда только успел? Наши тела соприкоснулись, я каждой клеточкой чувствовал жар, исходящий от него. От запаха его кожи начала кружиться голова. Тёплое ласковое море и лёгкий бриз несущий запах морской соли. Олег, наконец, стянул с меня рубашку и подушечками пальцев начал гладить мою спину. Его губы нашли мои, он нежно провёл по ним языком, и внутри меня как будто рухнула плотина. Я больше не мог сдерживать страсть, которая бушевала и искала выход. Я одним рывком поднялся, ставя одуванчика на пол, и, расстегнув молнию и пуговицу на его джинсах, стянул с него мешающую мне одежду. Сразу бросилось в глаза то, насколько он возбуждён. Избавившись и от своих джинс тоже, снова притянул его к себе , покрывая поцелуями его грудь, лаская языком набухшие и ставшие твёрдыми соски. Сейчас у меня было только одно желание: оказаться внутри него, почувствовать его жаркую глубину. Опрокинув его на кровать, прижал всем телом, продолжая целовать. Моя возбуждённая плоть соприкоснулась с его и мы одновременно застонали. Олег осторожно стал тереться об меня:
— Пожалуйста, Родя, пожалуйста. Я больше не могу терпеть... — можно подумать, я мог. Из джинс валяющихся на полу вытащил тюбик со смазкой (подарок Леона, нужно будет сказать ему спасибо), смазал свой член и, закинув ноги Олега себе на плечи, начал осторожно входить в него, с каждым толчком погружаясь в него всё глубже и глубже. Он застонал и прикусил губу, а я, обхватив рукой его возбуждённую плоть начал нежно гладить в такт своим движениям. Войдя в Олежку полностью, остановился, давая возможность привыкнуть к ощущению заполненности и через секунду почувствовал, что он сам двинулся мне на встречу. Приподняв его ягодицы, начал двигаться размеренно и резко, каждым движением задевая его простату и заставляя выгибаться и стонать от наслаждения. Он такой горячий и страстный. И мой, только мой. Никому его не отдам. Наши движения всё ускорялись, Олег уже не стонал, а кричал от удовольствия.
— Родечка, Родя, любимый, — моё имя в его устах напоминало музыку и наполняло меня блаженством. Толчок, ещё толчок и он забился в оргазме, а я, не выдержав, последовал вслед за ним. Мир вокруг меня взорвался, разлетаясь на тысячу сверкающих осколков и собираясь вновь, расцвеченный самыми яркими красками.
Мы расслабленно лежали в объятиях друг друга, пытаясь восстановить дыхание, и унять бешено колотящиеся сердца.
— Люблю тебя, — я нежно целовал его глаза, щёки, губы. — Люблю тебя.
Он ничего не говорил, просто улыбался, пытаясь заглянуть мне в глаза. Мы настолько были поглощены друг другом, что не замечали ничего вокруг.
— Господи, что тут происходит? — голос, доносящийся с порога, выдернул нас из мира грёз и грубо вернул в реальность.
— Мама, — Олег напрягся, — ты вроде в командировке?
Ничего глупее он спросить не мог. Женщина покраснела и, захлопнув дверь, прокричала с той стороны:
— Одевайтесь и на кухню. Оба. Живо.
Глава 37
Олег.
Пиздец, как говорится, подкрался незаметно. Всё как в плохом анекдоте, где муж внезапно возвращается из командировки. Только в моём случае мама. Встали с кровати и начали одеваться, стараясь не смотреть друг на друга. Стыдно. Я прикидывал в уме, убьют меня сразу или заставят помучиться. По телу пробежала нервная дрожь. Родька притянул меня к себе и обнял, нежно поцеловав в макушку.
— Не трясись! Я не дам тебя в обиду. Даже твоей маме, — я, что было сил, прижался к нему. От него шли волны уверенности и силы, я сам поверил, что всё будет хорошо. Чуть отстранился и взглянул на его лицо. Он улыбался. Вот, черт возьми! Нас сейчас расстреливать будут, а он улыбается. Родька как будто прочёл мои мысли, и его улыбка стала ещё шире. Он взял мою руку, поцеловал тыльную сторону и, переплетя свои пальцы с моими, потянул на выход:
— Пошли. Перед смертью не надышишься.
Зря он так, я бы ещё подышал. Выползли на кухню и остановились на пороге. Мама сидела за столом и отрешённо размешивала ложечкой чай в бокале.
— Что встали? Проходите, садитесь, — она кивнула на стулья, стоящие напротив неё.