Потом она вернулась на кухню. Кита уже не было, и миски были чистыми. Все съел.
Яна чувствовала, как сердце сжимают невидимые тиски, возвращая ее в далекое прошлое. Она то смотрела в окно, то брала телефон в руки, а потом села за стол и замерла, уставившись в одну точку на стекле. Она не видела, как мимо кухни прошел Мартин, не слышала, как шумела вода в ванной, не заметила, как он подошел к ней.
Она вздрогнула, когда почувствовала его руки на своих плечах, перевела на него взгляд, и сразу же грустные зеленые глаза превратились в сверкающие и улыбающиеся. Яна встала и потянулась, расправляя затекшие от долгого сидения мышцы. Мартин подхватил ее на руки и чмокнул в нос, чем вызвал смех.
– Почему ты улыбаешься или смеешься, когда я тебя так целую?
– Не знаю. Само как-то получается.
– Значит, я угадал – волшебная кнопка… Доброе утро!
Мартин нежно обнял ее, словно не мог поверить, что держит в руках ту, что и не чаял найти.
– Садись. Я приготовлю тебе завтрак, – сказала Яна, хотя ей жутко не хотелось от него отрываться.
– Нет, будем готовить вместе. У тебя очень сложная задача: встать впереди меня, прижаться спиной к моей груди и руководить моими действиями.
– Так не получится!
– Посмотрим. А если будешь отрываться от коллектива, я тебя привяжу к себе, и ты уже никуда и никогда от меня не вырвешься.
– Но я и не хочу ни отрываться, ни вырываться!
– И правильно! Молодец! Понимаешь, что это бесполезно, раз ты попала в плен к индейцу.
Так, легко и просто говоря о чем-то важном, Яна встала, как ей сказал Мартин. Он подсунул свои руки под ее и показал, как ими пользоваться. Получилось нечто, похожее на управляемый манипулятор. Но в целом приготовление завтрака свелось к поцелуям, объятиям и смеху.
Мартин видел, что Янка расстроенная и грустная, поэтому решил немного вернуться в детство и пошалить. Он не стал ее ни о чем расспрашивать – если захочет, то расскажет сама.
После завтрака они начали собираться к Мартину. Котенок вертелся под ногами, словно понимал, что его опять хотят оставить одного. Но когда увидел свою переноску, попытался удрать. Не вышло – Мартин ловко его поймал и посадил в «домик».
– Все, кисонька, попался! Сейчас поедем на машине кататься, в индейское поселение. А скоро я тебя научу на поводке ходить, вообще станешь местной знаменитостью.
Яна удивилась его словам о будущем – не верилось в такую безоблачную перспективу.
Около полудня они втроем выбрались из дома. Когда грузили кота в машину, Яна оглянулась на окна первого этажа, но увидела не тетю Веру, а плотно сдвинутые шторы… Такого не было НИКОГДА!
«Чудеса! Тетя Вера покинула наблюдательный пункт! Что же случилось?»
Но выглянувшее солнце так ласково пригревало через одежду, что печальные мысли окончательно рассеялись. Мартин открыл перед ней дверь, подсадил ее и теперь смотрел в глаза, находясь близко-близко.
– Ты самая красивая и нежная, Янка… Как хорошо, что ты нашлась, потеряшка моя.
Это было очень необычно – говорить «моя». Но Мартину хотелось все время напоминать ей и всему миру о том, что он больше не одинок, и его сердце занято этой необыкновенной девушкой.
Он поправил ей шарф на шее и хотел уже закрыть дверь, но она схватила его за куртку и притянула назад, чтобы быстро и дерзко поцеловать.
– Ты сам потеряшка. И если бы не мое любопытство, мы бы так ничего и не узнали друг о друге.
– Верно, – целуя ее в ответ, сказал Мартин. – Надо уезжать, а то мы устроили здесь просмотр видео, для тех, кому за…
– Это точно! Тетя Вера в изнеможении нос сквозь шторы просовывает. Хорошо хоть не фотографирует!
– Любопытная женщина с первого этажа?
– Она самая.
– Блюститель нравственности всегда на посту. Я это заметил с первого раза, еще с корпоратива. Когда она вообще спит?
Он сел в машину, завел ее, и они потихоньку, не пугая голубей, выехали со двора.
– Хочешь я тебе стихи почитаю? Не мои, конечно, но они мне нравятся, – предложил Мартин.
Он не хотел, чтобы она в дороге опять задумалась о чем-то, чего он не знает.
– Хочу.
– Автор Ирина Майская:
Как страшно одному среди людей!..
И вроде бы вокруг полно народу,
Но ты так одинок, и ты - ничей,
И каждый день клянёшь свою свободу…
Как страшно одиночество вдвоём!..
Холодный плен супружеской постели,
Сгоревших чувств руины подо льдом,