Он позволил ей раздеть себя – до брюк… Потом жестко взял ее за волосы и чуть оттянул их.
– Куда?
Она показала рукой в сторону своей спальни. Настя почти ничего не соображала, ее всю крутило и ломало – так хотелось Федора. Никогда такого не было! Да, она разрешала «мацать» себя за все места мальчикам и мужчинам, которые ей нравились, но никогда не позволяла дойти до того предела, за которым возврата нет. А сейчас… Сейчас она готова была ботинки его целовать! Что с ней?!
Федя подхватил ее на руки и понес, куда она указала. Там бросил на кровать и, глядя в глаза неотрывно, начал раздеваться. Настя задыхалась. «Боже… Вот это тело!»
Он не стал снимать только боксеры.
Что пугало Настю – он все время молчал.
Глаза – черные, тело – напряженное, душа – а есть ли она?..
Федор лег рядом с ней. Потянул халатик с плеча… Настя, быстрей его мысли, разделась. Она пылала. Он мысленно усмехался – и эта безмозглая мошка хотела им манипулировать?
Федор понимал, что долго не выдержит. Поэтому – вперед!
– Федя! Федечка! Ты на мне женишься?
Как ушат холодной воды… Неужели это – все, что ей нужно?
– Да, конечно, киска моя…
Ну, вот и все. Делай, что хочешь.
Он расстегнул ей бюстгальтер, стянул его по плечам вниз – его взору предстала шикарная грудь с возбужденными сосками. Не стал себя останавливать – сосал, лизал, кусал, оттягивал… Черт! Взрослый мужик чуть не сгорел в костре этой липовой невинности! Липовой – потому что она просто не тра*алась ни с кем, но подкована была знатно!
И хотел бы Федор словами ее ласкать, но не мог – до того его бесила Настя.
Она извивалась, стонала, хватала до синяков. Предел Феди был близок.
Он взялся за веревочку стрингов и дернул. Настя выгнулась, как кошка. Недолго думая, он перевернул ее на живот, дернул за бедра на себя, ставя в известную всем позу.
Настя так вошла в раж, что крутила попой, стонала и надвигалась на него, не хуже заправской продажной девицы.
Федор был возбужден, но не так сильно, чтобы потерять контроль. Видимо, его спасала та самая злость на «великую» манипуляторшу.
Стоя на коленях позади Насти, он смотрел, как дрожало ее тело, как она мотала головой из стороны в сторону…
Вдруг она расставила ноги пошире, уже совсем явно приглашая его. Федя усмехнулся. Его возбуждение угасало от такой доступности.
Не спеша ввел палец в жаждущую щель – узко, влажно, горячо. Член все же дернулся, призывая к привычному удовольствию. Нет, спешить не надо… Двигая пальцем, разрабатывая вход, Федор слушал, как она стонет с повизгиванием. Он вынул мокрый палец и приставил к другому входу, слегка надавил на сжатые мышцы…
– Федя? – шепотом, задыхаясь, позвала его Настя. – Зачем?
– Все для тебя.
И его влажный палец погрузился внутрь на одну фалангу, потом еще на одну и замер. Девушка глубоко дышала, стонала уже, наверное, на «автопилоте». Палец пошел назад, но в следующее мгновение уже два вторглись в ее тело, каждый в отдельный вход. Федор двигал рукой не глубоко, чтобы не причинить ей боль, а она … ничему не противилась. И ему это было не приятно.
Наконец, когда, казалось, что она уже близка к оргазму, он убрал руку… занес ее вверх и с силой шлепнул девушку по попе. Настя, не ожидавшая ничего подобного, взвизгнула и попыталась перевернуться. Но Федор крепко держал ее за бедро.
– Что ты делаешь? Мне так не нравится!
– А все должно быть только по-твоему?
Последовал еще один хлесткий удар. Настя вырывалась, пытаясь хотя бы лечь, а не стоять в этой позорной позе. Бесполезно! Федя продолжал шлепать ее, как нашкодившего ребенка. Он ни слова не говорил, только расцвечивал ее задницу всеми оттенками розового.
Настя ругалась, как сапожник! Угрожала, обещала, просила… Потом заплакала. И Федор остановился.
Он слез с кровати, поднял брюки и начал одеваться.
Выходя из комнаты, он тихо сказал:
– Не играй в игры, правил которых не знаешь. Впредь будешь думать, подставляясь под мужика, чем это может закончиться.
С кровати доносились всхлипывания. Не оглядываясь, Федя вышел из спальни. Он спокойно вымыл руки с мылом, оделся полностью и покинул место «показательного выступления».
Пока Федор готовился к посещению Насти, Илья направлялся на окраину города, к Марине.