Она замерла на короткий миг, но за это время события девятилетней давности пронеслись перед глазами: адская боль потери снова полоснула по живому, как будто и не прошло столько времени. «Кто же был у меня тогда? Мальчик или девочка? Почему-то кажется, что мальчик…»
Мартин заметил, что Яна задумалась, но отнес это к серьезности заданного вопроса. Он спокойно ждал ответа.
– Конечно, я хочу стать мамой, – наконец, заговорила Яна. – А почему ты спрашиваешь?
– Для меня это важно. Если кто-то из нас окажется не способным «сделать» ребенка, что тогда? Например, я. Ты бросишь меня?
Она помолчала, разглядывая мужчину, сидящего напротив нее.
– Мартин, ты просто так спрашиваешь? Все-таки тема серьезная, и не хочется всех этих «если бы, да кабы». Я ведь то же самое могу у тебя спросить.
– А я отвечу: мне все равно, можешь ты забеременеть или нет. Я люблю тебя… – он осекся. – Вот, сказал…
Глаза в глаза – боясь спугнуть птицу счастья, которая каким-то образом все же нашла к ней дорогу, Янка сказала:
– Я люблю тебя, Мартин, очень люблю. Мне все равно, сможешь ты это сделать или нет.
Он заметно выдохнул. Встал, подошел к ней и потянул за руку на себя. Яна прижалась к нему, вдыхая уже родной аромат любимого мужчины. Они обнимались, стоя посреди кухни, а Кит, не понимая важности момента, все-таки стащил со стола веточку укропа. И теперь упорно пытался прижать растопыренные соцветия к полу – не получалось. Своей возней он вернул Яну и Мартина из мира фантазий. Не выпуская девушку из рук, положив подбородок ей на макушку, он тихо сказал:
– Я, с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента, не могу иметь детей.
И сразу же почувствовал, как Янка прижалась к нему еще теснее, словно боялась, что его отнимут у нее.
– Понимаешь, в этом деле, которым я занимаюсь много лет, есть такие травмы…
– Стоп! Не надо мне об этом говорить. Я и так каждый раз трясусь, как осиновый лист, когда у тебя бой.
– Почему?
– Да вот потому! Сколько случаев, когда удар приводил к летальному исходу? Не говори мне больше ни слова. Это все равно ничего не изменит, – шептала она ему куда-то в грудь, – ни-че-го! Захотим, возьмем в детском доме. Сейчас так много малышей, которым нужна семья!
Она не стала уточнять никакие моменты. Какая разница? Зачем бередить душу? Но ее волновал другой момент.
– А зачем мы тогда предохраняемся?
– Яна! – он с укоризной посмотрел ей в глаза. – Безопасный секс не только из-за возможности «залететь», а из-за вероятности заразиться. Поэтому я еще ни разу не занимался этим без резинок. Вот завтра будут готовы анализы, я тебе предоставлю справку, что я здоров, и тогдаааа…
Она сделала удивленно-глупые глаза и поморгала ресницами.
– Так я у тебя не первая? – обиженным голосом пропищала она, изображая «пустышку».
Он, еле сдерживаясь от смеха, все-таки покачал головой из стороны в сторону.
– И даже не вторая. Я, собственно, не был монахом никогда.
Разговор из шутливого снова переходил в серьезный. А Яна не хотела ничего знать про девушку в леопардовом платье.
– Все, что было до меня, пусть останется в прошлом. Есть только сейчас и потом. Остальное неважно… Между прочим, мог бы и соврать хоть разочек.
– Да ты что?! Соврать? А разве так можно?
– Ради дела можно. Только не надо, чтобы это переходило в привычку.
– Так-так-так… Хорошо. Только вот еще, что. Про это не знает никто, кроме Марата. Да и он – в силу того, что видит все мои анализы. Поэтому в разговоре с родителями держи ухо востро.
– Ох, я и так-то волнуюсь, не пугай меня еще больше.
– Зря волнуешься. Я уже предупредил, что приеду не один. Так что, к субботе у них шок пройдет – все-таки старший сын впервые кого-то приводит в дом.
– А! Так все-таки я первая?
Яна хотела сгладить тяжелый осадок после разговора о детях, поэтому придумывала всякую ерунду. Комок в горле никак не проталкивался. Но она пыталась найти и в этом что-то хорошее: «Кто знает? Может, я опять не смогла бы выносить? Или вообще забеременеть? Все, что ни делается, все к лучшему».
– Ян… И еще.
Она подняла на него взгляд, полный тревоги.
– Я не просила добавки. Но, видимо, и не надо, ты все равно приготовил мне сюрприз, который мне вряд ли понравится. Да?
– Знаешь, он и мне уже не нравится. Но я начал этим заниматься давно, полгода назад согласовал все сроки с родней, и вот…
– Не пугай меня.
– В конце апреля я еду к отцу. Почти на полтора месяца.
Мартин смотрел на Янку и не мог понять ее реакцию: она не ахнула, не вздрогнула. Будто застыла.