— Я долго ломал голову, но так и не могу ничего больше добавить о тех париях из поисковой группы.
— Я пришел не за этим, — сказал Уэксфорд. — Вы увели эти садовые вазы из Солтрем-Хаус?
— «Увели» — слишком сильное слово, — сказал Рашуорт, побагровев. — Они валялись там и никому не были нужны.
— Вы положили глаз и на одну из тамошних статуй, не так ли?
— Какое все это имеет отношение к Джону Лоуренсу?
Уэксфорд пожал плечами:
— Я не знаю. Это может иметь какое-то отношение к Стелле Риверс. Короче говоря, я пришел сюда, чтобы узнать, где вы были и чем занимались двадцать пятого февраля.
— Разве я помню то, что было так давно? Я знаю, в чем дело, это Маргарет Фенн вас надоумила. А все потому, что я пожаловался, что моей девочке не слишком много дают уроков верховой езды, как должны бы. — Рашуорт открыл дверь и позвал: — Айлин!
В свободное от работы по напечатайте договоров для своего мужа время миссис Рашуорт одна занималась этим обширным домашним хозяйством, и это было видно. Она выглядела неряшливой и утомленной, и подпушка ее юбки оказалась сзади оторвана. Возможно, и имелись некоторые основания для слухов, что ее муж бегает за девочками.
— Где ты был в тот четверг? — переспросила она. — В конторе, я думаю. Я знаю, где была я. Я все перебрала в своей памяти, когда поднялся весь этот шум об исчезновении Стеллы Риверс. Это были короткие каникулы, и я брала Эндрю с собой на работу. Мы вместе с ним приехали в «Равноправие», чтобы забрать Линду, и… о да, Пол, мой старшенький, приехал тоже, он вышел у коттеджа. Там был один маленький столик, который мог пригодиться нам здесь. Но Стеллы мы не видели. Я Даже не знала ее в лицо.
— Ваш муж был в конторе, когда вы вернулись назад?
— Да. Он ждал, пока я вернусь, прежде чем уехать на машине.
— Что у вас за машина, мистер Рашуорт?
— «Ягуар». Темно-бордового цвета. Ваши люди уже интересовались моей машиной, поскольку это «ягуар» и красного цвета. Послушайте, мы не знали эту Стеллу Риверс. Насколько мы понимаем, то никогда даже не видели ее. Пока она не пропала, я слышал о ней только от Маргарет, которая без конца твердила, какая она прекрасная наездница.
Уэксфорд удостоил их тяжелым неприветливым взглядом. Погрузившись в глубокое раздумье, он складывал кусочки картинки-загадки, не думая о неуместности своего поведения.
— Вы, — сказал он Рашуорту, — были на работе, когда пропала Стелла. Когда пропал Джон, вы были в Соингбери, где ждали клиента, который так и не появился. — Он повернулся к миссис Рашуорт. — Вы были на работе, когда исчез Джон. Когда пропала Стелла, вы ехали из «Равноправия» по Милл-Лейн и вам никто не встретился?
— Никто, — твердо ответила миссис Рашуорт. — Пол все еще был в коттедже. Я знаю это — он зажигает свет — и скажу вам лучше честно, что он побывал и в доме Маргарет Фенн тоже. Я уверена в этом, потому что передняя дверь оказалась чуть приоткрыта. Я знаю, ему не стоило заходить… А вообще, она всегда оставляет заднюю дверь незапертой, и, когда он был маленький, она, бывало, говорила, что он может заглядывать к ней в любое время. Когда только захочет. Конечно, это по-другому теперь, когда он вырос, и я внушаю ему снова и снова…
— Не важно, — вдруг сказал Уэксфорд. — Это не имеет никакого значения.
— Если вы хотите поговорить с Полом… я хочу сказать, это бы прояснило…
— Я не хочу видеть его.
Уэксфорд резко встал. Он не хотел видеть вообще никого. Он знал ответ. Понимание начало приходить к нему, когда Рашуорт позвал свою жену, и теперь ему ничего не оставалось, как сесть где-нибудь в полной тишине и все обдумать.
Глава 21
— Вот и наш последний день, — сказал Берден. — Куда бы ты хотела пойти? Может быть, нам поехать в какое-нибудь тихое местечко и посидеть где-нибудь в пабе?
— Я не возражаю. Все, что скажешь. — Она взяла его руку, поднесла на мгновение к лицу, и вдруг ее прорвало, словно слова копились у нее внутри, жгли и разъедали ее долгие часы. — У меня ужасное чувство, какое-то предчувствие, как будто, когда мы вернемся, мы услышим, что его нашли.
— Джона?
— И… и человека, который убил его, — прошептала она.
— Нам сообщат.
— Они не знают, где мы, Майк. Никто не знает. Медленно и спокойно он сказал:
— Для тебя будет лучше, если ты будешь знать наверняка. Ужасную боль перенести легче, чем ужасную тревогу. — Но так ли это? Разве ему было легче узнать, что Джин умерла, чем бояться, что она умрет? В ужасной тревоге всегда присутствует ужасная надежда. — Для тебя будет лучше, — твердо сказал оп. — А потом, когда это останется позади, ты сможешь начать новую жизнь.
— Пошли, — сказала она. — Пошли отсюда.
Была суббота, а обвинение еще никому не было предъявлено.
— Чувствуется какое-то неспокойное затишье в этом месте, — сказал Гарри Уайлд Кэмбу. — Такой контраст с тем былым.
— Чем моим?
— Да не твоим. Былым. С ушедшими днями.
— Меня бесполезно расспрашивать. Мне никто ничего не рассказывает.
— Жизнь, — сказал Уайлд, — проходит мимо нас, старик. Наша проблема в том, что мы не честолюбивы. Нас устраивает резвиться с пастушками в тени.
Похоже, это шокировало Кэмба.
— Говори за себя, — сказал он и потом, смягчившись, добавил: — Посмотреть, как там с чаем?
В конце дня в кабинет Уэксфорда заглянул доктор Крокер:
— Все спокойно? Значит, как я понимаю, ты сможешь поиграть в гольф утром.
— Мне не до гольфа, — сказал Уэксфорд.
— Надеюсь, ты не поедешь в Колчестер опять?
— Я там уже был. Ездил сегодня утром. Скотт умер.
Доктор важной походкой подошел к окну и распахнул его.
— Тебе нужно впустить сюда свежий воздух. А кто этот Скотт?
— Ты должен его знать. Это твой бывший пациент. Он перенес удар, а сейчас у него случился еще один. Хочешь послушать об этом?
— Зачем? Удары у людей отнюдь не редкость. Я только что вернулся от одного такого старика с Чартерис-роуд, которого только что разбил паралич. Почему мне должно быть интересно узнать об этом Скотте? — он подошел к Уэксфорду поближе и, наклонившись, окинул его критическим взглядом. — Рэдж? — позвал он. — Ты в порядке? Боже мой, да я больше должен беспокоиться о том, чтобы с тобой этого не произошло. Ты выглядишь скверно.
— Все и на самом деле скверно. Но не для меня. Для меня это просто проблема. — Уэксфорд неожиданно встал. — Поехали в «Оливу и голубку».
В роскошном, в какой-то степени даже слишком приукрашенном коктейль-баре никого не оказалось.
— Я бы выпил двойное виски.
— И ты его получишь, — сказал Крокер. — В кой-то веки я отважусь прописать это тебе.
На мгновение Уэксфорд вспомнил о том, другом, более скромном баре, где Мартышка и мистер Кэсобон одновременно внушили ему отвращение и возбудили аппетит. Он отогнал воспоминание о них, как только доктор вернулся с двумя стаканами.
— Спасибо. Как бы я хотел, чтобы принимать твои таблетки было так же приятно. Твое здоровье.
— Твое здоровье, — со значением сказал Крокер.
Уэксфорд откинулся на обитую красным бархатом спинку скамьи.
— Все это время, — начал он, — я думал, что это, должно быть, Суон, хотя не видел никакого мотива. Но потом, когда я получил все эти сведения от Мартышки и мистера Кэсобона и еще более точные сведения о расследовании, мне показалось, что мотив заключается просто в том, что Суон освобождается от тех людей, которые стоят на его пути. Конечно, это означает ненормальность. Ну и что? Мир полон обычных людей со скрытой невменяемостью. Посмотри на Бишопа.