Эйдан замер.
– Что значит «до места казни»? Разве его не… – он хотел сказать слово «повесят», но не смог. – …не казнят на площади?
До этого момента для него это было само собой разумеющимся. Это место было самым людным в городе.
– А ты виселицу видел? Ее вообще-то за час не построишь.
Тут Эйдан понял, что он действительно не видел в городе виселиц. Обычно их строили за несколько дней до казни. Как он мог не заметить? В его душу закрались очень нехорошие предчувствия.
– И где же это произойдет? – осторожно спросил он.
– Я не должен тебе говорить, – шотландец достал разделочный нож и принялся отделять свиную голову от туловища.
– И не должен был пускать меня сюда, – заметил Эйдан.
– Так и не заставляй меня жалеть об этом, Тернер, – не остался в долгу Грэм. – Его могли бы казнить прямо в тюрьме, но это будет зрелище на публику. Знаешь почему?
– Потому что люди жаждут увидеть расплату за свершенное преступление.
– Да, но не только. Публичные казни остаются в людской памяти. Это как символ. Ужасная расплата людям, которые становятся убийцами и ворами. Смотря на казни, они представляют, что тоже самое случится с ними, если они преступят закон. Казнь – это средство управления толпой.
– Я понимаю, – Эйдан нахмурился. – Но как из этого понять, где будет завтрашняя казнь?
– Подумай. Уж кто понимает символизм казни, так это преподобный Блэкхок. Его сердце жаждет отмщения, а Дина О’Гормана он ненавидит всеми фибрами души. Вот почему он настоял на том, чтобы казнь произошла в том же самом месте, где было совершенно преступление. Тело его сына было найдено на поляне под высоким деревом. Преподобный пожелал, чтобы убийцу повесили там же, – пояснил тюремщик и отвернулся, чтобы смыть с рук кровь.
Эйдану показалось, что его ударили под дых.
Дина собирались повесить на их дереве.
Считая, что ситуация уже не может стать хуже, он недооценил жестокость скорбящего отца. Это не могло быть совпадением. В голове Эйдана звучал голос Тима Блэкхока: «Так вот, где вы прячетесь, чтобы грешить против самой природы?» Могло ли быть такое, что Тим рассказал отцу о своих подозрениях? О том, что собрался проследить за Эйданом и выяснить место их секретных встреч? Эта казнь должна была стать наказанием не только для Дина, но и для него. Это был ясный намек, что, пусть он и не мог этого доказать, пастор знал, что Эйдан связан со смертью его сына. И должен заплатить.
– Тебе пора, Эйдан. В ближайшие три часа тут будут палач и судебный пристав. Его заберут отсюда примерно в 7 утра. Тебе не стоит дожидаться их здесь, – предупредил Мактавиш.
Эйдан вздрогнул при упоминания палача. Таких людей никто не любил. Они приносили горе. Обычно, палачами становились преступники, берущиеся за проклятую работу, чтобы избежать виселицы. Интересно, сможет ли он наблюдать, как палач касается его Дина. Удержится ли, чтобы не броситься на него с кулаками.
– Да, я пойду, – он надел на голову шапку и встал, в то время как Грэм забросил свиную голову в одну из бочек. Эйдан не удержался от вопроса. – А зачем свинья?
– Заключенный попросил в качестве последней трапезы.
– Странно… – задумчиво протянул Эйдан, шагая через порог в темноту ночи.
Было странно для Дина, который терпеть не мог свинину, просить именно ее. Возможно, близость смерти так изменила его возлюбленного, что Эйдан больше не мог считать, что знает его…
Холодный осенний ветер пробирал до костей. Эйдан застегнул плащ на все пуговицы и поежился. Он бы отдал все золото мира за возможность вернуться сейчас в теплые и нежные объятия Дина и провести там остаток ночи. Он бы, не колеблясь, выступил против всего Королевского флота за возможность еще раз коснуться мягкой кожи любимого своими ладонями и губами. Казалось бы, они совсем недавно занимались любовью, но прошел будто бы уже целый век.
На рыночной площади не было ни души. Эйдан прошелся туда-сюда, потирая руки в тщетной попытке согреться. В его голове крутились бесконечный «я должен…» и «я не должен…», а сердце разрывалось от боли, тоски и чувства вины. И вместе с этим в его мыслях было столько невысказанных «я люблю тебя…»
Возможно, стоило пойти в «Старого гуся» и напиться, чтобы хоть как-то умерить эту боль. Но была середина ночи, а таверна открывалась на рассвете. Возвращаться в родительский дом было нельзя. Куда бы он не пошел, ему были бы не рады. Улицы Санкт-Петера оставались пусты. Ни одного огонька не было видно во тьме.
Но стоило Эйдану подумать, что, он, наверное, единственный сейчас бродит по улицам, как за его спиной раздался голос, и он испуганно вздрогнул и обернулся.
– Не поздновато ли для прогулок по холоду, мистер Тернер?
Прихрамывая и опираясь на трость, к нему подошел торговец книгами мистер Армитэдж. Пять лет назад в магазине рухнула тяжелая полка, сломав ему ногу. Перелом сросся неправильно, несмотря на все усилия цирюльника, оставив его инвалидом на всю жизнь. Именно Ричард Армитэдж научил Эйдана читать, когда тот был подростком. Они никогда не просил денег за свою помощь, и юноша чувствовал себя во многом обязанным. После несчастного случая Эйдан помогал своему учителю в магазине каждый раз, когда не был занят на ферме или не проводил время с возлюбленным. Но после ареста Дина все изменилось. Книготорговец избегал его как чумы, так что сейчас Эйдан был очень удивлен его вниманием.
– Вы же знаете, почему я здесь? – горько спросил Эйдан.
– До рассвета еще несколько часов, приятель… – вздохнул Армитэдж.
Эйдан опустил взгляд. Мактавиш сказал почти тоже самое, но эти слова были слабым утешением. Да, до рассвета оставалось несколько часов, но в то же время это означало, что Дину осталось жить считанные часы. Считанные часы до того, как он навсегда исчезнет из жизни Эйдана.
– Ты простудишься, – добавил Ричард.
– Мое здоровье сейчас – меньшая из моих проблем. В любом случае, мне некуда пойти.
Армитэдж порылся в своем кармане, извлек небольшую фляжку с виски и протянул юноше. Эйдан принял ее и сделал глоток. Алкоголь теплой волной прокатился по его горлу.
– У меня дома есть еще, – Армитэдж кивнул на фляжку. – И дрова в очаге, и вкуснейшее рагу, которое надо только разогреть.
– Мне казалось, вы меня избегаете, как и все остальные в городе. Что же заставило вас изменить отношение?
– Давай поговорим об этом под крышей, Эйдан. Ты наверняка устал и голоден.
– Мне не нужна жалость. Да я ее и не заслуживаю, если послушать окружающих. Вы наверняка слышали, каким ужасным грешником меня объявили. Лучше держитесь подальше. Находиться рядом со мной опасно для репутации. И, если вы вдруг не в курсе, мой лучший друг – убийца.
Выражение лица книготорговца не изменилось.
– Я слышал, что Дин О’Горман тебе не просто друг.
– Ах, вот в чем дело, – процедил Эйдан. – Вы тоже поверили слухам.
– Эйдан… – Армитэдж вздохнул так, будто разговаривал с упрямым учеником. – Я слишком хорошо знаю, что конкретно этот слух правдив. Однажды, ко мне пришел мальчишка, желающий научиться читать письма его друга. Это было четырнадцать лет назад. Тот мальчик был влюблен. Просто сам этого еще не понимал.
Эйдан раскрыл рот, чтобы возразить, но не нашелся, что сказать. Судя по всему, все знали об их отношениях. Какой смысл был продолжать лгать и защищаться? Внезапно, Эйдану захотелось броситься бежать по улицам Санкт-Петера, распахивая двери и крича: «Да! Вы все правы! Я признаю себя грешником! Я люблю Дина О’Гормана!!!! На протяжении последних двенадцати лет мы отдавались друг другу как минимум дважды в неделю и, черт возьми, это было просто отлично! Будь у меня шанс, я бы сделал это вновь. Мне не нужно ваше прощение. Срать я на него хотел! Верните мне моего Дина, чтобы мы могли делать это снова и снова, пока земля не разверзнется прямо под нашими ногами, и мы не попадем прямиком в ад, где уже будете все вы!» Эта картина оказалась настолько яркой, что он не удержался от мстительной усмешки, представив выражение их лиц.