Эти мысли немало испугали его, ведь на проповедях пастор неоднократно говорил, что лишь женатая пара, мужчина и женщина, могут вступать в такие отношения. Но стоило Дину улыбнуться, и страх быть отвергнутым исчез без следа.
– А ты вырос за то время, пока меня не было, – оценил Дин, отступив, чтобы лучше рассмотреть друга. – Мы теперь одного роста!
Продолжая тепло улыбаться, он вновь приблизился и шепнул на ухо:
– Ты стал настоящим мужчиной, Эйдан.
Мужчиной Эйдан себя не чувствовал – уж точно не рядом с мужественным молодым солдатом, – но это тихое замечание заставило его покраснеть, а по телу прокатилась волна сладких теплых ощущений.
Той ночью они лежали на чердаке старого сарая, расстелив поверх сена старые одеяла.
– Ты получил все мои письма? – спросил Дин.
– Да, конечно! Поначалу мне их читала матушка, но затем мне надоело, и я попросил мистера Армитэджа, торговца книгами, научить меня читать, так что уже через три месяца я читал их сам.
– Ты научился читать за три месяца? – Дин внимательно взглянул на друга.
– Да! А что?
– Весьма впечатляет, Эйдан! Знаешь что? Ты – смышленый молодой ворон.
– Ворон? Ты хочешь меня обидеть? Это же отвратительные создания. Они питаются мертвечиной!
– Это не оскорбление. Вороны – очень мудрые и умные птицы. И я думаю, что они прекрасны. Их черные перья сияют на солнце так же, как твои волосы. В форте, где я жил, их было много. Они напоминали мне о тебе… такие же темные, умные… и шумные.
Возмутившись последнему замечанию, Эйдан схватил одно из одеял и бросил в Дина, а затем они оба рассмеялись. Несколько минут прошло в веселой возне, когда она кидали друг в друга пучки сена. Эйдан был безгранично рад, что их дружба не пострадала от нескольких лет разлуки.
Наконец успокоившись, он вздохнул.
– Но я научился читать, но пока еще не умею писать. Именно поэтому я посылал тебе рисунки, – сказал он другу. – Я не настолько хорош, как ты думаешь.
– Не беспокойся. Мне нравится, как ты рисуешь. Особенно, наше дерево – старый дуб, у которого мы играли детьми. Я храню все твои письма во внутреннем кармане формы. И поверь, с каждым разом ты рисуешь все лучше и лучше.
Наступила тишина. Дин погрузился в свои мысли, рассеяно глядя в потолок, так что у Эйдана появилась возможность внимательнее рассмотреть его лицо. Ему казалось, что он видит друга в первый раз, ведь он так изменился.
Эйдан никогда не замечал, какие у Дина губы. Естественно, он знал, что они есть, ведь это само собой разумеется. Но он никогда не присматривался к ним, не вглядывался как сейчас. Губы Дина были розовыми, тонкими и четко очерченными. Они казались очень мягкими. Невольно Эйдан начал представлять, какие они на ощупь, каково это было бы – прикоснуться к ним своими губами. От этих образов по его телу прокатилась сладкая дрожь.
Дин все еще смотрел вверх. Его длинные светлые ресницы трепетали, и их Эйдан, оказывается, тоже раньше не замечал. Юноше захотелось узнать, думал ли друг о нем когда-нибудь в том же ключе.
Будто почувствовав его мысли, Дин вдруг повернул голову и спросил:
– Эйдан, ты часто обо мне думал, пока меня не было рядом?
Эйдану очень нравилось, как звучит его имя, когда его произносит Дин своим низким, совсем взрослым голосом. Он кивнул, не отводя взгляд:
– Да. Каждый день.
– Я тоже. Я так по тебе скучал, – прошептал Дин, и Эйдан улыбнулся.
Повисло молчание, прежде чем Дин глубоко вздохнул и заговорил вновь.
– А ночами ты обо мне вспоминал? – спросил он, заметно волнуясь.
– Каждую ночь, – мягко ответил брюнет.
И как-то вдруг оказалось, что рука Дина легла ему на шею, а губы Дина накрыли его собственные. И они действительно были очень мягкими, но это было лишь малая часть ощущений.
В мыслях вихрем пронеслись слова проповеди пастора о целомудрии, воздержании и таинстве брака. Но как происходящее могло быть грехом, если это было настолько правильно? Для них двоих это было логичным завершением истории, ведь они с Дином были предназначены друг другу. Вся их жизнь вела к этому моменту. Они всегда любили друг друга, но теперь они выросли, и их любовь тоже стала взрослой... и никто не должен был о ней знать.
Поцелуй прервался, и они отстранились друг от друга, переводя дыхание, ловя взгляды, пытаясь разгадать чувства. Эйдан запустил руки в золотые кудри Дина, любуясь его ясными голубыми глазами. С нежностью провел по короткой светлой бороде.
– Ты такой красивый... – пробормотал он с легкой завистью. – Мне никогда с тобой не сравниться.
Дин приподнялся и ласково поцеловал его в лоб, а затем обнял крепче.
– Не говори так. Ты прекрасен. Я забыл, как дышать, когда увидел тебя этим утром. Ты стал взрослее. Когда я уезжал, ты был так молод. Слишком молод.
– Ты уже тогда хотел меня поцеловать? – спросил юноша с неподдельным интересом.
– Да, и это была одна из причин, по которой я согласился записаться в армию. Я хотел, чтобы ты вырос вдали от меня. Чтобы у тебя была возможность сделать выбор.
– Но я сделал свой выбор. Для меня всегда существовал только ты, даже когда я этого не осознавал.
– Знаю.
– И у меня никогда не возникало желания поцеловать кого-то другого.
– И это знаю. У меня тоже. Я люблю тебя, Эйдан, – и Дин зарылся лицом в волосы юноши, негромко посапывая.
Эйдан улыбнулся. Это был самый счастливый день в его жизни. Его лучший и самый близкий друг, единственный человек, знающий о нем все, прекрасный художник, которым он восхищался с детства, его герой хотел быть его возлюбленным. «Возможно, именно это и называется найти свою половинку», – подумал он. Он был настолько счастлив, что ни на миг не задумался о том, что так относиться к мужчине неправильно.
– Я хочу быть твоим возлюбленным, Дин, – решительно ответил Эйдан.
Дин запустил пальцы в рассыпавшиеся темные локоны и взглянул на прекрасного юношу, льнущего к нему:
– Для меня это честь, Эйдан.
Им не надо было озвучивать то, что эти отношения должны оставаться в секрете. Это было ясно без слов. Они были влюблены, но они не были глупцами.
Поцелуи становились все более страстными. Их губы, языки и руки изучали друг друга. После очередного, особенно жаркого поцелуя, Дин взглянул прямо в глаза своего юного возлюбленного и проговорил хриплым от сдерживаемого желания голосом:
– Хочешь стать моим, любовь моя?
Эйдан взволнованно сглотнул, но затем кивнул. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать истинное значение этого вопроса. Все его инстинкты кричали о том, что именно этого он и хочет.
– Я твой, – ответил он торжественным, но слегка дрожащим голосом.
И тогда Дин принялся раздевать его – медленно, осторожно и не отводя взгляда. Он старался заметить малейший признак недовольства или беспокойства, ведь меньше всего он хотел вынуждать Эйдана делать что-то против воли, но в карих глазах светились лишь любовь, желание и благоговение.
Когда Дин избавился от собственной одежды, Эйдан задержал дыхание и прикусил нижнюю губу. Два года назад они в последний раз вместе купались в пруду около ячменного поля Тернеров, но с тех пор светловолосый солдат стал старше, крепче и мужественнее. Эйдану невыносимо захотелось прикоснуться к его телу – одновременно знакомому и незнакомому.
Дин опустился на сено, увлекая Эйдана за собой, и они в унисон застонали от удовольствия, когда их горячая обнаженная и покрытая испариной кожа соприкоснулась. Блондин осторожно коснулся лица возлюбленного, отводя от глаз темные локоны, провел рукой по подбородку, лаская большим пальцем мягкие губы. По телу Эйдана прошла дрожь предвкушения. Он доверял Дину больше, чем кому бы то ни было. У них обоих не было опыта в подобных вещах, и для старшего важнее всего было то, чтобы его юный любовник этой ночью испытал лишь наслаждение. Они оба были неуверенны, неуклюжи и немного застенчивы, но все это не имело значения. Их тела тесно сплелись в едином порыве. Кожа соприкасалась с кожей. Они, наконец, были вместе, и этого уже было достаточно, чтобы волна наслаждения накрыла их с головой.