– А теперь тебе надо поесть и отдохнуть.
Но, несмотря на терпеливую настойчивость Армитэджа, Эйдан отказался есть и, после долгих уговоров, согласился лишь выпить немного воды. Это было большее, на что он был способен.
Он также отказался занять кровать хозяина и устроился на ковре около очага. Учитель присел на колени рядом с ним, укутал в теплое одеяло и гладил по голове, пока юноша не закрыл глаза. Но стоило книготорговцу уйти, оставив Эйдана в одиночестве, как он вновь открыл глаза, бездумно следя за отблесками огня в камине. Эйдана Тернера больше не существовало – от него осталась лишь пустая оболочка, наполненная болью. Как бы он хотел ненавидеть их всех – преподобного Блэкхока, леди О’Горман, своих родителей, Дина за то, что он убил себя и бросил его, даже самого Господа Бога… но он был слишком слаб для этого. Все, что он хотел сейчас, это уснуть и больше не просыпаться.
Эйдан не знал, заснул он или нет. Это было больше похоже на воспоминание, чем на сон. Впрочем, воспоминанием это не могло быть – он был слишком мал тогда. Просто одно из тех событий, о которых рассказывают годы спустя, а воображение само выстраивает картину произошедшего.
Кудрявый темноволосый малыш сидел на коврике на кухне О’Горманов. Сидел и ревел во все горло. Светловолосый мальчишка лишь немногим постарше испуганно смотрел на него, прячась за юбку нянечки.
– Няня? Почему он плачет? – озадаченно посмотрел он на женщину ясными голубыми глазами.
– Не знаю, сладкий.
– Может быть ему скучно? – предположил малыш.
Маленький Дин бросился в свою комнату и притащил любимую игрушку – коня на палочке с яркой красной гривой. Он вернулся на кухню и положил его перед малышом, но тот не успокоился. Тогда блондин притащил еще одну игрушку, и вскоре перед темноволосым плаксой выросла уже целая гора, но он так и продолжал реветь, размазывая слезы по покрасневшему личику.
– Не помогает, – растерянно обратился Дин в нянечке.
– Попробуй с ним поговорить, – предложила женщина, отвлекаясь от замешивания теста для хлеба.
Блондин кивнул, отодвинул игрушки и сел на коврик напротив малыша, который посмотрел на него сквозь слезы, всхлипывая и сопя. Дин оглянулся на нянечку через плечо.
– Но я не знаю, как его зовут, – извиняющимся тоном проговорил он.
– Миссис Тернер сказала, что его зовут Эйдан, – усмехнулась женщина, с доброй улыбкой глянув на детей.
Дин обернулся к малышу и осторожно взял его за ручку.
– Привет, Эйдан, – улыбнулся он.
Эйдан вздрогнул и распахнул глаза.
– Прости, не хотел тебя будить, – виновато проговорил Армитэдж, ставя на стол тарелку с виноградом.
Юноша закашлялся. Его горло пересохло, а на губах застыла соль – видимо он опять плакал во сне.
– Я ходил в город, пока ты спал, – рассказывал Ричард, наблюдая, как Эйдан встает и перемещается в одно из кресел. – Встретил одного из слуг О’Горманов и узнал новости из поместья.
– Какие? – хрипло спросил Эйдан; было такое чувство, что он не разговаривал уже лет десять.
– Расскажу, когда поешь, – распорядился Армитэдж, передавая ему миску с кашей и ложку.
– Мне не настолько интересно… – хмыкнул юноша, который от вида еды вновь почувствовал тошноту.
Ричард подтолкнул миску поближе к нему, но брюнет отрицательно покачал головой. Книготорговец огорченно вздохнул. Дин дал ему задачу позаботиться о своем возлюбленном, но это было весьма сложно, ведь Эйдан, определенно, не хотел больше жить. Оставалось только надеяться, что время залечит его разбитое сердце.
– Пожалуйста, Эйдан, – попросил Ричард.
И юноша сдался, сунув ложку каши в рот и с трудом проглотив. Его желудок тут же взбунтовался, и он отодвинул тарелку.
– Я узнал, что они собираются похоронить Дина на западном холме за поместьем, – все же рассказал книготорговец, оценив его попытку. – Церемония состоится в полдень. Вероятно, ты должен был об этом узнать.
– Зачем? Вряд ли меня подпустят близко…
– Близко, нет. Но ты можешь посмотреть издалека. Если хочешь, я схожу с тобой. Возможно, тебе станет проще, если ты сможешь попрощаться с любимым.
– Возможно… – прошептал Эйдан.
Он знал, что книготорговец прав. Он нуждался в этом. Часть его души все еще отказывалась принимать смерть Дина до того, как он увидит похороны своими глазами. Это было больно, но необходимо.
– А когда похороны закончатся, мы обсудим твое будущее, – продолжил книготорговец, поставив на стол кружку с водой.
– Какое будущее? – спросил Эйдан перед тем, как сделать глоток.
Он опустил взгляд на жидкость в кружке. Это все было так глупо – пить, есть, спать, дышать… Зачем? До этого момента он делал все эти мелочи, не задумываясь. Они поддерживали его жизнь, чтобы он мог работать на ферме, чтобы мог дождаться следующей встречи с Дином. Но больше его никто не ждал.
– Которое тебе предстоит построить, – с нажимом ответил мужчина.
– А если я этого не хочу? – откликнулся Эйдан, отводя взгляд.
– Боюсь, у тебя нет выбора, – возразил Ричард, скрещивая руки на груди.
Эйдан уже раскрыл рот, чтобы возразить, но передумал. Ему нечего было сказать.
Вчерашний дождь сменился туманом. Улицы Санкт-Петера затянуло белой призрачной дымкой. Эйдан поправил треуголку и отправился вниз по улице Истборо, будто Летучий голландец, рассекающий волны таинственного океана. Неохотно, но мистер Армитэдж все же отпустил его на похороны Дина в одиночестве.
Выйдя за пределы города, Эйдан срезал путь по тропинке через фруктовые сады Эванса. Похолодало, и тонкие ветви яблонь были похожи на длинные черные пальцы, силящиеся разорвать туман.
Прежде он бессчетное число раз ходил этим путем к дому О’Горманов. Обычно это сулило радость, и на сердце всегда становилось легче, когда он шел тут, ведь это означало, что скоро он увидит улыбку возлюбленного, и, при удачном стечении обстоятельств, сможет украсть поцелуй или побыть в крепких объятиях. Но сегодня каждый шаг по этой дороге давался тяжело. Эйдан всеми силами старался не думать, что ждет его в конце пути. Больше всего ему хотелось заглянуть в тот уголок души, где хранились светлые воспоминания о прошлом. Безуспешно. Разжечь в его сердце искру радости сейчас было также сложно, как развести костер в грозу.
К счастью, туман скрывал его от посторонних глаз. Заметив на склоне холма шесть темных силуэтов, он прильнул к стволу ближайшего дерева, чтобы его не увидели. Он узнал мисс Маргарет и миссис О’Горман, а также трех слуг из поместья. Последний – помощник конюха Оливер – рыл могилу. Лорда О’Гормана по близости не было.
Издалека Эйдан наблюдал как леди О’Горман встает на колени и опускает коробку в получившуюся яму. Юноша сглотнул и вцепился в жесткую кору дерева, вновь чувствуя на щеках слезы, когда бедняжка Мэгги подошла ближе и положила в могилу коня на палочке – любимую игрушку Дина. Она произнесла несколько слов, наверняка наполненных теплом и любовью, хоть Эйдан и не мог их услышать, а затем разрыдалась и отошла.
Леди О’Горман попросила слуг прочитать молитву за ее сына, и они трижды повторили «Отче наш» и трижды «Аве Мария». Эйдан сложил руки, повторяя слова вслед за ними. Молитва не смогла исполнить его желание, но она могла дать Дину шанс избежать ада, и им нельзя было пренебрегать.
Когда отзвучали последние слова молитв и растаяли в тумане, один за другим участники скорбной церемонии потянулись к дому. Леди О’Горман увела Маргарет, и у могилы остался только конюший. Рыжеволосый подросток как раз взялся за лопату, когда Эйдан подошел к нему.
– Привет, Оливер… – негромко поздоровался он, стараясь не напугать парнишку.
– О, мистер Тернер, – неуверенно откликнулся мальчишка. – Госпоже не понравится, что вы здесь.
– Я знаю, – вздохнул Эйдан.
– Но я был уверен, что вы придете. Он же был вашим другом, – добавил Оливер, и Эйдан кивнул. – Знаете, он ведь никогда меня не бил. Ни разу. Он был хорошим господином.