Тут Грэм остановился у деревянной двери, положив руку на ручку, и печально взглянул на Эйдана:
– У вас три часа и не минутой больше. Я оставлю вас наедине, и приду, когда время закончится. И ты немедленно должен будешь уйти. Я верю тебе, Тернер. Не делай глупостей.
– Я никогда не сделаю того, что может повредить тебе или твоей семье.
Грэм открыл дверь, и они вошли в комнату. Это была единственная камера в тюрьме Санкт-Петера. Больше этому городку просто не требовалось.
Дин стоял у окна и смотрел на улицу сквозь решетку. Он обернулся, услышав, как дверь открылась.
– Кое-кто пришел проведать тебя, О’Горман, – проговорил Грэм, и Эйдан вышел из-за его плеча.
Продолжение следует…
====== Глава 3. Путь назад ======
Примечание переводчика:
В оригинальном тексте используется песня Loreena McKennitt – The Old Ways.
Здесь представлен адаптированный стихотворный перевод, в соответствии со смыслом и музыкой исходной песни. Однако ее рекомендуется обязательно послушать тоже.
Моя благодарность drum heart и RichardIII за поддержку, дельные советы и импульсы вдохновения.
Тюрьма Санкт-Петера
Ноябрь 1707 года
Лицо Дина просветлело.
– Эйдан!!! Ты здесь! Я не верю своим глазам. Мне сказали, что тебе нельзя приходить.
Эйдан лишь грустно улыбнулся в ответ, пока Грэм открывал замок на решетке. Молодой мужчина сразу заметил, как изменился за прошедшее время возлюбленный. Его удивительные небесно-голубые глаза выцвели и посерели. Взгляд стал мрачным и усталым. Длинные золотистые локоны покрыла грязь. Они все перепутались, превратившись в бесформенную кашу. Мужчина был одет в старую грязно-коричневую рубаху, которая явно была ему велика. Осознав, во что превратили прекрасного сильного человека, Эйдан понял, что начинает злиться. Брюнет вошел в камеру, и шотландец закрыл и запер решетку за его спиной.
Внезапно во взгляде Дина плеснула паника, и он закричал:
– О, ПРЕСВЯТАЯ МАРИЯ! Они тебя арестовали!! Нет, нет… НЕТ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО! ГРЭМ, УМОЛЯЮ!! Он невиновен! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!!!
– Успокойся, Дин, – привлек его внимание Эйдан. – Меня не арестовывали. Он просто должен быть уверен, что я не помогу тебе сбежать. Я здесь, чтобы увидеться с тобой. Затем мне позволят уйти.
Услышав это, Дин заметно расслабился.
– Три часа и не более, – напомнил Мактавиш, прежде чем уйти, а затем они остались наедине.
Двое мужчин застыли друг напротив друга в молчании. Эйдан не знал, что сказать или сделать, чтобы сгладить неловкость момента. Все, что ему сейчас хотелось, это упасть на грудь возлюбленного и дать волю чувствам. Он всегда был более эмоциональным, а Дин являл собой оплот силы и спокойствия. Он был старше, он умел поддерживать, даря нежность и ласку, покрывая лицо Эйдана легкими быстрыми поцелуями, пока тот не успокаивался и не начинал вновь улыбаться. Но сейчас они поменялись ролями. Эйдан чувствовал, что у него нет права на слабость, ведь сейчас именно Дин смотрел в лицо смерти.
Наконец, Дин мягко улыбнулся и раскрыл объятия:
– Иди ко мне, вороненок.
И Эйдан шагнул вперед, обнимая любимого, и, подавляя всхлип, прижался щекой к его макушке.
– Я уже давно вырос, – тихо напомнил он. Когда Дин впервые назвал его вороненком, они были примерно одного роста, но с годами Эйдан вытянулся и давно стал выше возлюбленного.
– Но я все равно старше, – с нежностью прошептал Дин. – И ты всегда будешь моим умным молодым вороном. Я рад, что ты здесь.
– Я тоже, любимый, – также тихо откликнулся брюнет.
Он склонил голову, прижимаясь губами к шее возлюбленного. От Дина всегда приятно пахло, но сейчас на смену привычному аромату пришел запах пота и изоляции. Эйдан повернул голову, целуя его за ушком, и Дин замер в его руках, а потом осторожно отстранился:
– Это очень приятно, Эйдан, но не надо. Я жутко грязный. У меня толком не было даже возможности умыться с тех пор, как я попал сюда. Не хочу, чтобы ты запомнил нашу близость такой.
– Во-первых, ничто не в силах удержать меня от того, чтобы тебя целовать, но если тебе будет легче, – Эйдан продемонстрировал свою тяжелую кожаную суму. – Я принес с собой мыло, воду и душистое масло.
– Очень предусмотрительно с твоей стороны.
–Ты позволишь мне вымыть тебя, любовь моя?
Дин кивнул, понимая, что для Эйдана это было своего рода лекарством, способом смириться и справиться с ситуацией. Брюнет помог ему избавиться от одежды, и Дин не сдержал дрожи, оставшись обнаженным на холодном влажном воздухе. Осторожно и трепетно Эйдан обмыл его грудь, шею, руки, ноги и бедра, смочив снятую одежду водой из бутыли и намылив мылом, которое украл в доме родителей. Дин пристально следил за его действиями, не отводя взгляда ни на мгновение от сосредоточенного лица молодого мужчины, полностью поглощенного своим занятием. Он думал о том, настолько же на самом деле счастлив, ведь на протяжении его – пусть и короткой – жизни рядом с ним был прекрасный, преданный и заботливый возлюбленный.
Эйдан опустился на колени, проводя влажной тканью по его промежности, и Дин протянул руку, касаясь его щеки. Он хотел, чтобы брюнет взглянул на него, но тот отвел голову в сторону, избегая прикосновения, и вернулся к прерванному занятию.
– Я почти закончил, – заверил он.
– Я просто хотел посмотреть на тебя.
– Зачем? – юноша по-прежнему избегал его взгляда.
– Потому что мне до сих пор не верится, что ты рядом. Я мечтал об этом с первого дня, как оказался здесь. Только о том, чтобы ты был со мной, согревая в темноте.
Эйдан не смог ответить, с трудом сдерживая слезы, закипающие в глазах. Он так и не поднял голову, позволив Дину перебирать его смоляные кудри.
К тому моменту, как Эйдан закончил, Дин окончательно замерз. Его губы побелели, а тело сотрясала дрожь, но он не жаловался. Достав из сумки теплое одеяло, брюнет укутал его, обнимая, а затем опустился на пол, прислонившись спиной к стене.
– Садись рядом, – попросил он.
Дин устроился между его разведенными ногами, прижавшись спиной к широкой груди в поисках тепла. Эйдан распутал грязную черную ленту, каким-то чудом до сих пор державшуюся на волосах Дина, и попытался расчесать сбившиеся светлые пряди. Но, несмотря на все усилия, некогда золотые локоны слишком свалялись за это время, так что он чуть не сломал гребень. Смирившись с неудачей, он потянулся и поцеловал возлюбленного в плечо:
– Не возражаешь, если я их обрежу? Ты будешь выглядеть очень мило с короткой стрижкой.
Дин с грустью вздохнул:
– Не возражаю. Но ты же понимаешь – моя прическа ничего не изменит. Меня все равно повесят, как бы я не выглядел.
Сердце Эйдана сжалось от боли. Он порывисто прижал любимого к груди, заключая в кольцо рук, и уткнулся лицом в плечо. Он должен был держать себя в руках.
– Я знаю… – наконец, откликнулся он, стараясь стравиться с дрожью в голосе. – Знаю, но я хочу, чтобы завтра ты выглядел потрясающе. Чтобы ты сиял как солнце. Чтобы они поняли, насколько ты прекрасен. Что собираются казнить ангела, а не демона, каким они тебя считают. Я хочу, чтобы они пожалели, чтобы их снедала боль, скорбь и раскаяние…
– Эйдан… – чуть слышно выдохнул Дин.
Он повернул голову и запечатал губы возлюбленного поцелуем. Мгновение брюнет наслаждался лаской, прежде чем ответить. Все его существо желало раствориться в этом поцелуе, потеряться в плену этих мягких нежных губ. И в тоже время он леденел от ужаса, стоило лишь подумать, что этот поцелуй может стать последним. Их время уходило – каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждая улыбка, каждый взгляд мог стать таким.
– Хорошо, подстриги мне волосы, если желаешь, – пробормотал Дин между поцелуями.