Минуты проходили в молчании, и Дин, наконец, успокоился. Внезапно, он вцепился холодными пальцами в предплечье Эйдана, привлекая внимание.
– Спой мне, – попросил он.
У Эйдана был красивый голос и прекрасная память, так что Дин всегда любил слушать его пение.
– Что мне спеть?
– Мою любимую… песню об Ирландии.
– «Путь назад»…
– Да, ее. Я всегда хотел увидеть океан с берегов Ирландии, откуда вели свой род мои предки, – мечтательно прошептал Дин.
Эйдан провел ладонью по его волосам, как матушка, собирающаяся спеть колыбельную своему больному ребенку, глубоко вздохнул и запел:
Плачет прибой – зовет за тобой – домой.
Море волной – зовет за тобой – домой.
Его бархатный низкий голос отражался от холодных каменных стен, и, казалось, что все вокруг застыло, вслушиваясь в слова старой песни.
В ночь в канун Рождества
Вместе с морем у скал
Твой голос вел песнь эту.
И взгляд обещал,
Как магнитом манил
Прочь от яркого света.
Он продолжал петь, и стены тюрьмы вдруг исчезли, уступая место воспоминаниям.
Свежий снег скрипел под ногами, на безоблачном небе сияло солнце, и все вокруг было сверкающе-белым. И на фоне этой белизны особенно резко выделялся ярко-красный шерстяной шарф Дина, украшенный изящными золотыми пуговицами. Двое мальчишек собирали ветки, чтобы построить шалаш под их деревом. Было воскресение, и Эйдану не надо было помогать родителям на ферме, так что его отпустили поиграть в лесу. По правде говоря, Эйдан завидовал. Он тоже хотел, чтобы у него был такой шарф, ведь с ним его одежда стала бы похожа на униформу оловянных солдатиков Дина. Вообще у Дина было много игрушек и красивая одежда, ведь его семья была богатой. Семилетний Эйдан завидовал лучшему другу, но любил его намного сильнее. Недаром они прошлым летом решили, что будут друзьями вечно. Дин всегда позволял Эйдану играть со своими игрушками, но это все равно отличалось от того, чтобы иметь собственные.
Когда шалаш был готов, они покрыли его лапником с болота, залезли внутрь и решили пообедать хлебом, который Эйдан прихватил с фермы. Темноволосый кудрявый парнишка поежился, и его друг тут же спросил:
– Ты замерз?
– Немного, – ответил Эйдан, который не хотел показаться слабым. – Все нормально.
Без малейших колебаний старший мальчишка стащил с себя красный шарф и обмотал его вокруг шеи младшего:
– Держи, а то простудишься.
Эйдан лишился дара речи от удивления.
– Спасибо, Дин, – наконец смущенно пролепетал он, гладя теплую материю пальцами.
Остаток дня они провели в лесу. Эйдан был охотником, а Дин – его верной гончей, и они часы напролет носились между деревьями за воображаемыми оленями и лисами. Уже в сумерках они попрощались и разошлись по домам. Ни один из мальчишек так и не вспомнил, что красный шарф остался обмотанным вокруг шеи Эйдана.
– Где ты его взял? – спросила его матушка, стоило ребенку пересечь порог.
Эйдан честно рассказал о произошедшем, и мать отругала его, ведь приносить домой чужие вещи было запрещено.
– Мы немедленно пойдем к ним, и ты извинишься перед миссис О’Горман, – распорядилась она.
– Да, матушка… – вздохнул Эйдан, честно не понимая, что он сделал не так, ведь он просто забылся; взрослые зачастую поступали так нечестно.
Но, как только ни собрались в дорогу, в дверь постучали. Это была миссис О’Горман с сыном. Мать Эйдана чуть ли не на колени перед ней упала, лишь бы та приняла ее извинения. Она и сына заставила просить прощения. Сняв с сына шарф, она вернула его Дину. Пока матери разговаривали, Дин ухватил Эйдана за руку и утащил его в угол, где Тернеры держали скот зимой. Поглаживая мягкую шерсть животных, Дин, наконец, сказал:
– Знаешь, мне все равно, что шарф остался у тебя, тем более он тебе так идет. Но матушка разозлилась.
– Моя тоже, – вздохнул Эйдан.
– Шарф мне вернули, но я могу дать тебе кое-что взамен… – Дин бросил настороженный взгляд в сторону женщин и, убедившись, что они заняты, запустил руку в карман и передал в ладонь друга одного из своих оловянных солдатиков.
– Ты не можешь отдать мне его, это же полковник Блэйк! – глаза Эйдана широко распахнулись.
Они назвали этого солдатика в честь Роберта Блэйка – отца-основателя Королевского флота. Во время их игр Блэйк никогда не терпел поражений.
– Могу, – возразил Дин. – И он теперь твой. Просто постарайся его не сломать. И не показывай маме.
– А как же твоя матушка? – поинтересовался Эйдан.
– Я скажу, что потерял его.
Темноволосый мальчик восхищенно взглянул на солдатика в своей руке. Это был лучший подарок за всю его жизнь. Он быстро спрятал игрушку в карман, а потом обнял Дина и поцеловал в щеку. Блондин покраснел как помидор, но расплылся в улыбке. Матерям пришлось оттаскивать их друг от друга, чтобы увести Дина домой, поскольку Эйдан вцепился в него как белка в свой последний орешек.
Эйдан никогда не говорил другу, насколько сильно он хотел иметь свои игрушки. Или о том, что он завидовал красному шарфу…. Он никогда не говорил этого вслух, но все равно Дин как-то узнал… Он всегда знал, что происходит с Эйданом. К сожалению, три года спустя оловянный солдатик потерялся в лесу. Эйдан очень грустил из-за этого, но все равно проявление любви и заботы Дина было важнее. Эти воспоминания он пронес через всю жизнь.
Стихла музыка вдруг,
Танец страсти угас.
Мы сбежали с тобой к морю.
Но ветер швырнул
Брызги соли в лицо,
Суля только горе.
Я понял тогда – ты должен уйти...
Голос Эйдана сорвался. Он задрожал, пытаясь найти взгляд Дина, надеясь, что возлюбленный сможет унять его боль, как он это делал обычно.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, – проговорил он.
Дин открыл глаза и нежно улыбнулся ему.
– Пожалуйста, Эйдан, не останавливайся, – попросил он, и брюнет вздохнул и кивнул.
Я понял тогда – ты должен уйти.
Этот мир не для нас – параллельны пути.
Отпускаю тебя в бесконечную тьму,
Но скажи – почему?
И на наших глазах
Море вспенилось вдруг.
Разыгралась стихия.
Вновь стою я один.
Только крик в вышине –
Поют твои крылья.
Теплая и влажная июльская ночь. Ни облачка на бархатном бескрайнем небе. Только звезды мерцают яркими искрами меж ветвей старого дуба. Тишину нарушает лишь завораживающий хор лягушек и ночных насекомых. Эйдану было 23, и он лежал на спине, закинув руки за голову. Дин был рядом. Они оба были обнажены, и блондин упоенно покрывал поцелуями прекрасное тело любовника.
– Это просто потрясающе! – выдохнул Эйдан.
– Рад, что тебе нравится, – откликнулся Дин, на мгновение прервавшись между двумя поцелуями.
Юноша фыркнул:
– Я не о тебе говорю, а о небе над нами. Ты должен посмотреть!
Дин отвлекся от своего занятия и поднял голову, смертельно серьезно взглянув в лицо возлюбленного. Эйдан широко улыбнулся, отметив, что глаза Дина остаются голубыми даже в темноте.
– Я правильно понимаю, что мои попытки возбудить тебя заранее обречены на провал? – спросил блондин.
– Боюсь, что пока да. Лучше посмотри со мной на небо!
– Я не хочу смотреть на небо, – поморщился Дин. – Я хочу тебя.
– …ну, пожалуйста. Ты не знаешь, от чего отказываешься, – взмолился Эйдан.
Дин недовольно засопел, но сдался. Он упал на одеяло рядом с брюнетом, и повернулся к нему спиной. Эйдан знал, что его упрямый возлюбленный обиделся, но это его никогда не останавливало. Он обнял Дина и оставил на его обнаженном плече несколько легких поцелуев.
Эйдан лежал так достаточно долго, любуясь звездами и слушая тихое дыхание Дина. Для него это было лучшее место на земле и лучший момент времени. Над головой было небо, рядом – теплый и нежный возлюбленный.