Я решил потренироваться и написал Тане письмо. Я написал, что как плохо, что она уезжает, и что я буду скучать. Потом я написал, что я к ней обязательно приеду, и мы куда-нибудь вместе пойдем. Ещё я написал, что сегодня у нас начался дождь, и поэтому я сижу дома и пишу письмо.
А потом дождь кончился, и я пошёл гулять. А Танька вышла и сказала, что никуда они уже не едут. Потому что у её папы с новой работой что-то там не получилось. А ещё потому что её мама тоже не хочет уезжать.
Я обрадовался очень. А потом немного расстроился. Получается, что я зря письмо писал что-ли? Я Таньке сказал, а она давай у меня это письмо клянчить. Я ей письмо принёс, она прочла, и сказала, что я очень здорово пишу. И что ей понравилось. И попросила, чтобы я ей ещё что-нибудь написал. А она мне в ответ напишет.
Ведь для того, чтобы писать друг другу, не обязательно жить в разных городах. Правда?
Антарктида
В школе мы с Танькой-Рыжиком за разными партами сидим. Нас сразу так ещё в первом классе посадили. Мы так и сидим. Я сижу впереди, а Танька позади. Из-за этого мне учительница очень часто замечания делает, что я кручусь. Она даже родителям сказала, что я непоседа. А я никакой не непоседа. Вот если бы я сидел позади Таньки, то тогда учительница бы ей замечания делала.
А рядом с Танькой Женька сидит. Он тоже с нашего двора, только с другого подъезда.
Женька пацан нормальный. Он мне и списывать даёт, когда надо очень. И я ему тоже даю.
Потому что я лучше него примеры решаю. А он зато по русскому лучше меня. А у Таньки мы не списываем, потому что у неё фиг допросишься. Она же отличница. А отличницы никому списывать не дают.
Вообще-то, Танька нормальная девчонка, хоть и отличница. У нас и другие отличницы есть, так я с ними даже не знаю о чём поговорить. А с Танькой мы давно знакомы, и я всегда знаю, о чём с ней разговаривать.
Вчера, например, мы на перемене с ней и Женькой об Антарктиде разговаривали.
Антарктида — это страна такая, только далеко отсюда. Там всё время очень холодно и снег не тает. И ночь там — целых полгода, а потом полгода день. А ещё там живут пингвины. Это нам учительница рассказала. А Танька предложила отправиться в Антарктиду. Не сейчас, конечно, а когда ещё немного подрастем.
У Таниного папы палатка есть, мы можем её взять и ночевать в ней. У меня фонарик есть.
Там, правда, лампочка перегорела, потому что я с ним ночью заснул и забыл выключить. Но мама обещала новую лампочку купить. А у Женьки есть щенок по кличке Авто. Он уже почти дрессированный. Он знает команду «ко мне». А если у тебя что-нибудь вкусное есть, то он и без команды может прибежать.
— А Вету брать будем? — спрашиваю я.
Вета — это ещё одна девчонка с нашего двора. Только она не в нашей школе учится, а в какой-то английской. Её папа каждый день на машине в школу возит. А когда папы нет, то мама на автобусе. А ещё у Веты бинокль есть настоящий. Не такой, как в театрах дают, а больше. И чёрный весь.
— Вету берём — сказала Танька, — палатка же как раз четырёхместная.
Но тут урок начался, и мы побежали на урок. Сижу я, а Танька меня в спину толкает и записку передаёт. А в записке написано: «Надо с собой еды побольше взять». Ха! Тоже мне отличница! Это и не еда вовсе называется, а провиант. Мне мама в книжке про путешественников читала.
Я Танюхе написал, что это не еда — а провиант. А она написала «не задавайся». А я и не задаюсь. Танька сама выпендривается. Она, если слово новое узнает, сразу его обязательно в разговор вставляет и ждёт, когда мы с Женькой спросим её, что это такое? А потом вздыхает так и говорит:
— Книжки надо читать.
Мы с Женькой договорились недавно и специально её не переспрашиваем. А она злится тогда.
Я Таньке пишу: «Я не задаюсь!» — а она мне: «Задаешься!». Я не выдержал, обернулся и хотел ей сказать, что это она задается. Но тут учительница подошла и дневник попросила. Будто бы это я виноват, а вовсе не Танька. Ну да, Танька ж отличница, а виноват всегда я.
А Танюха сидит, как ни в чём не бывало. Будто бы и ни причём вовсе. Если бы у неё палатки не было, я бы вообще выгнал её из нашей экспедиции. Потому что экспедиция должна быть дружная, и все должны друг за друга стоять. А Танька сидит и не говорит, что это она виновата. Я уже хотел на неё разозлиться, но тут она встаёт и говорит:
— Марья Ивановна, это я у него линейку попросила!