— Если я извинюсь, эти девушки воскреснут?
В зале вновь поднялся возмущенный гам.
— Неужели ты ничего не чувствуешь, ублюдок?
— Ну-у… я проголодался и устал.
— Проголодался! Устал! Да ведь он над нами издевается! — заверещал тот же мужчина.
— Пожалуйста, сядьте! — почти крикнула судья, но пыл мужчины это не умерило. Он кинулся к стеклянной клетке, в которой сидел Дэн. Его схватили у самого стекла и крепко держали за руки два полицейских. Яростно отбиваясь от них, он вплотную подошел к стеклу и, смотря прямо в глаза Дэну, со слезами на глазах спросил.
— Зачем ты сделал это с моей дочерью?! Зачем, я тебя спрашиваю?!
— Зачем? — переспросил Дэн, сделав вид будто задумался. — А это разве не очевидно? — Он сделал паузу, а после медленно продолжил: — Потому что это приятно.
По залу прокатился оглушительный шум. Все голоса слились в единую агрессивную какофонию, которая перебивала и призывы судьи к порядку, и слова полицейского, заметившего что-то странное под одеждой у мужчины, рвущегося к клетке Дэна.
— Это что у ва… — попытался поинтересоваться один из полицейских, держащих его за руки. Служитель порядка лишь слегка коснулся толстовки, что была одета на мужчине, и сквозь нее прощупывалось что-то твердое и квадратное. Не сразу, но пришло осознание, что это бомба.
— Всем стоять! — громко сказал мужчина. Лицо его тут же сделалось твердым и лишенным эмоций. Полицейские сразу выпустили его из своей хватки. Он поднял толстовку, показав всем устройство, закрепленное на нем. — Это бомба! Если я умру, сработает детонатор! Я требую открыть клетку и пустить меня к нему!
Повисла звенящая тишина.
— Почему вы хотите попасть к нему? — осторожно спросила судья.
— Я хочу поступить по справедливости! Он мучал мою дочь! Перед смертью она, невинная моя девочка, невыносимо страдала! Но что же ждет эту тварь? Тихая безболезненная смерть — вот что в лучшем случае! Ну нет! Я этого не позволю!
— Мы все понимаем ваши чувства, — так же аккуратно продолжала судья, наблюдая, как постепенно к нему приближается один из полицейских сзади. Видимо, он надеялся его схватить и обездвижить, тем самым не дать активировать бомбу. — Может, вы отпустите всех этих людей? — она кивнула в сторону толпы, уже сбившей в кучу подальше от него.
— Да, обычные люди могу уходить. Здесь останутся только вы, служители порядка и адвокат этой твари.
Толпа рванула к единственному выходу, крича, толкаясь и давя друг друга.
— Я только выполняю свою работу! — внезапно крикнул, упиваясь слезами, адвокат Дэна. — Я не хотел!
Судья кинула в его сторону испепеляющий взгляд, словно говоря, что стоит заткнуться. Как ни странно, этот невербальный знак был понят, и он замолчал, опустив голову и всхлипнув.
Для Дэна, так же спокойно сидящего в своей клетке, все происходящее было не более чем представлением. Он знал, что для него все кончено. Отец продал все, что у него было, и набрал кучу кредитов и долгов, чтобы выбить наиболее мягкий приговор для сына. В первый раз это получилось, но денег на повторный суд по обжалованию приговора у него не было, потому исход был ясен — смертная казнь. Дэн, как и все люди, боялся смерти, но успел смириться с мыслью о ней. Когда каждый день ждешь смерти, рано или поздно устаешь ее бояться. На смену страху приходит усталость, которая диктует только одно желание — побыстрее с этим покончить. Умереть во сне или от взрыва, разницы для него никакой. Потому все угрозы этого мужчины пролетели мимо цели, Дэну они были до лампочки. Он с поражающим окружающих безразличием наблюдал за действиями мужчины с бомбой, за его угрозами, истерикой, криками, за судьей, что безуспешно пыталась успокоить его, и за полицейскими, дрожащими от страха, однако не отступавшими перед лицом смертельной опасности.
— Я понимаю ваши чувства, — медленно и монотонно говорила судья. — Больно потерять любимого человека. Но все тут, — она глазами указала на полицейских. — Чьи-то любимые. Все сегодня хотят вернуться домой, к своим семьям и любимым. Давайте будем разумны и предоставим вершить справедливость суду.
— Я видел уже вашу справедливость! Нет справедливого суда. Я не хочу никого убивать, кроме этой твари, потому пустите меня в клетку к нему и уходите.
Полицейские не могли удовлетворить это требование. В первую очередь, пойти на поводу у преступника означало лишиться звания, а то и места работы. Во вторую, никто не может быть уверен до конца в мотивах этого мужчины, может, все это спектакль, и он поможет выбраться маньяку. Или, что наиболее вероятно, сам маньяк воспользуется ситуацией и улизнет. Нет, они не могут открыть дверь клетки, потому остается только одно — максимально тянуть время и ждать группу обезвреживания и саперов, что смогут обезвредить бомбу. Был и второй вариант — обездвижить этого мужчину самостоятельно. Но это очень рискованная затея. Одна малейшая ошибка и произойдет взрыв. Однако один смельчак все-таки нашелся, сейчас он аккуратно подбирается сзади к мужчине, с намереньем четкими, отточенными на тренировках в полицейской академии движениями обезвредить преступника, не дав ему активировать детонатор. Это нужно провернуть с максимальной осторожностью и точностью. Сначала нужно подойти почти вплотную так, чтобы мужчина ничего не заподозрил, а потом молниеносно схватить его за руки и скрутить. Но если полицейского обнаружат раньше, чем он успеет его схватить, велика вероятность, что, испугавшись, мужчина нажмет на кнопку, и все взлетит на воздух. Судья, адвокат и остальные полицейские сразу поняли, чего добивается крадущийся смельчак, и постарались помочь ему, забалтывая и отвлекая мужчину. Кроме них об этом догадался и Дэн. Ему со своего места было хорошо видно, как медленными шагами сзади подходит полицейский, но помогать остановить мужчину с бомбой он не собирался. Умереть вместе со всеми этими моралистами и лицемерами приятнее, чем одному в холодной палате, решил он. Губы его растянулись в широкой улыбке, и он, смотря прямо в глаза мужчине с бомбой, указал пальцем на полицейского позади него. Мужчина резко обернулся, а полицейский, поняв, что их затея провалилась, рванул к мужчине. Он был близко, всего в паре шагов, но это расстояние оказалось непреодолимым. Взрыв унес жизнь маньяка «с парка на третьей», а вместе с ней и жизни достойного судьи, менее достойного адвоката и некоторых полицейских, до последнего выполняющих свой долг.