— Думаю, что это так, — ответила ей Сэм, — но я знаю, что он хранит много боли, со времен своего детства. Он чувствует, что вы предали его своим уходом, а потом еще и его вечно пьющий отец. То, что его дядя присвоил миллионы перед своим исчезновением, вероятно, оказалось последней каплей.
— Френк, — прошептала женщина. — Я знала, что что-то произошло, но я никогда бы не подумала, что Френк может так поступить. Доминик должно быть просто потрясен.
— Вы не знали, что дядя очистил все счета Доминика?
— Понятия не имела, — глаза Беверли расширились, словно все внезапно обрело смысл. — Так вот почему вы оба поженились, не так ли?
— Об этом вы должны поговорить с Домиником.
— Я бы так и сделала, если бы он мне позволил.
— Но вы любите его, и заботитесь о нем, разве не так? — спросила Сэм. — В противном случае, вы не звонили бы домой.
— Я всегда любила своего сына. Сильнее, чем ты, или кто-либо другой можете себе представить. Я никогда не хотела оставлять его с отцом.
— Тогда почему вы сделали это?
Беверли перешла в другую комнату. Когда она вернулась, то положила три полароидных снимка на стеклянный кофейный столик перед Сэм.
Лицо женщины на снимке было опухшим, окрашенным во множество оттенков пурпурного и желтого. Глаза были похожи на маленькие щелки.
— Это вы?
Беверли кивнула.
— Вы ходили в полицию?
— Полиция приходила в наш дом и раньше. Мы с мужем громко ссорились, и соседи вызвали их. Полиция знала об этом. Они знали, что я не уйду. Но это был последний раз, — сказала она, кивая на фотографии, — он знал, что зашел слишком далеко. Подруга отвезла меня в больницу, а затем забрала к себе домой, чтобы, я могла оправиться. К тому времени, как я смогла передвигаться, мой муж поклялся на Библии, что убьет меня, если я попытаюсь забрать Доминика.
Сэм посмотрела на другие две фотографии, и вздрогнула при виде синяков.
— И вы поверили ему.
Беверли кивнула.
— Он всегда держал слово.
— Доминик должен был знать, что вы подвергались насилию...
— Он был маленьким, и понятия не имел об этом. Муж был мастерским манипулятором и насильником. Он мог душить меня, а потом заставить надеть шарф, чтобы скрыть отметины. Он старался бить меня в те места, на которых никто не увидит синяков. Разумеется, все становилось только хуже, до того дня, пока он чуть не убил меня. Я знала, что если останусь, то не доживу и до сорока лет.
— Он когда-нибудь прикасался к Доминику?
Она покачала головой.
— Никогда. Держать сына подальше от меня, было самым лучшим способом ранить меня.
— Вы пытались снова увидеться с Домиником?
— Разумеется. Мне было плевать, что мой муж может прийти за мной. Я пошла прямо в школу Доминика, после того, как муж угрожал мне, но он уже привел в действие свой план, сказав директору, что я могу заявиться и похитить нашего сына. Он привел всех в боевую готовность – школу, соседей. Никто не слушал меня, когда я показывала им фотографии и объясняла им, что произошло. Держать меня вдали от сына стало жизненной целью моего мужа. Я волновалась за него день и ночь. Благодаря одному из соседей, мистеру Криско, Доминик занялся внеклассной деятельностью, и, наконец, у него обнаружились актерские способности. Он только начал учиться в старшей школе, когда получил свою первую роль, и, как говорят, остальное уже история.
Сэм выпрямилась.
— Я думаю, если вы придете в дом на ужин, и все объясните, Доминик, как минимум, сможет начать процесс исцеления. Я верю, что он поймет, почему вы ушли.
— Я не знаю. Я и раньше пыталась поговорить с сыном. Его отец промыл ему мозги, заставив думать, что я это зло. Два года назад, я пошла на благотворительный вечер, потому что знала, что Доминик будет там. В зале были сотни людей, и он увидел меня. Ненависть, которую я увидела в его глазах, дала мне все ответы. Он не был готов услышать то, что я хотела сказать ему.
— И все же вы продолжаете звонить домой.
— Каждый раз, на некоторое время, я хочу лишь услышать его голос.
— Если бы вы могла повернуть время вспять, поступили ли бы вы по-другому?
На губах Беверли появилась добрая улыбка.
— Когда мой муж ударил бы меня в первый раз, я бы схватила ребенка, и исчезла бы посреди ночи.
— Если я назову дату и время, вы придете на ужин?
— Доминик никогда не согласится на такое.
— Он должен узнать, что вы никогда не хотели его оставлять.
Глава 24
На губах Сэм растянулась улыбка, когда она увидели двух загорающих на солнышке собак. Уинстон, энергичный, как и всегда, гонялся за своим хвостом. Если бы жизнь всегда была так проста.
Доминик, его сестра Линда, мама Сэм и ее племянница Эмма убирали ранчо. Доминик красил забор, пока Сэм с матерью красили будки. Линда и Эмма делали все, чтобы собаки получили достаточно внимания. Цезарь и Рекс заводили новых друзей.
Мама не собиралась побеждать ни в каких гонках. Она аккуратно окунала кисточку, и убедившись, что на кончике остается достаточное количество краски, медленно водила кистью по доске. При таком темпе они застрянут здесь на неделю.
— Вы с Домиником готовы к интервью на следующей неделе? — спросила мама.
Внутри все затрепетало.
— У нас не так уж много вариантов. Мы должны быть готовы. Я просто не могу дождаться, чтобы все уже закончилось.
Мама опять окунула кисть в банку.
— На днях звонил твой отец и пригласил меня на свидание.
— Что он сделал?
— Не нужно прикидываться дурочкой. Я знаю, что это ты подбила его.
Сэм засмеялась.
— Должна признать, что папа звонил мне и спросил, будет ли это хорошей идеей. Я сказала ему, что это начало. Но идея была его, не моя. Ты собираешься пойти?
— Я думаю над этим.
— Я люблю тебя, мам, и не хочу, чтобы ты чувствовала давление в принятии решения. Не имеет значения, что ты решишь, я буду уважать твой выбор.
Они обнялись, и Сэм случайно измазала краской мамин подбородок. Мама рассмеялась, и покрасила и без того уже грязную футболку Сэм, оставив полоску белой краски у нее на груди.
— О нет, ты не могла! — Сэм провела кисточкой по маминой руке.
Потом началась настоящая война, когда мама погнала ее через двор. Собаки присоединились к веселью, лая и бегая вокруг кустов, а потом обратно к забору позади дома, где Доминик достиг значительно большего прогресса, чем они обе.
Сэм попыталась укрыться за Домиником, но все стало только хуже, когда она покрасила его затылок.
— Упс. Прости.
Доминик осторожно положил кисточку на краешек банки с краской, встал, вынул кисточку из рук Сэм, и обхватил ее руками, удерживая в ловушке.
— Давайте, мама, — произнес он. — Она вся ваша.
— Ты не посмеешь, — сказала Сэм. — Это несправедливо.
Но он посмел, и она ощущала, как его сильное тело прижимается к ней. Сэм закрыла глаза, когда мама подошла к ней, держа в руке кисточку.
Сэм почувствовала прикосновение кисточки к кончику своего носа.
— Вот, — сказала Ребекка. — Мы квиты.
Сэм открыла глаза, и была рада увидеть, что мама удаляется, особенно, если учесть, что Доминик уже возбудился, пока прижимался к ней.
— Кое-кто рад меня видеть, — пошутила она.
Доминик развернул ее лицом к себе. Он воспользовался чистым уголком тряпки, чтобы стереть краску с ее носа, и поцеловал ее в губы.
— Я всегда рад видеть тебя, — ответил он.
Она обняла его за талию и задумалась, устанет ли она когда-нибудь крепко прижимать его.
— Я люблю тебя, — проговорил он.
Сэм чуть отодвинулась, достаточно, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, пораженная тем, что он сказал.
— Я тоже люблю тебя, — сказала она, ее глаза наполнились слезами.
— Возвращайтесь к работе, халтурщики, — прокричала им Линда через весь двор. — Если вы не закончите забор, — подмигивая сказала она брату, — у вас не будет времени попрактиковаться в сценарии.