Раздался еще один стук в дверь.
— Мне нужно пойти, открыть.
— Можешь оправляться и ужинать без меня.
Она остановилась в дверном проходе, ведущим в другую часть дома и посмотрела на Домииника.
— Один ужин с твоей матерью. Это все, о чем я прошу, — потом она направилась к входной двери.
***
Доминик пошел в противоположную сторону. Он промаршировал в свою спальню, потом продолжил ходить перед газовым камином, прежде чем, наконец, не отправился в ванную, где сполоснул лицо холодной водой. Уставившись на свое отражение в зеркале, он понятия не имел, что говорить, или что ему делать. Он был зол. Зол на Сэм. Зол на самого себя.
Минуты шли, он успокоился, но также он начал задаваться вопросом о своих отношениях с Сэм. Тот факт, что она смогла пригласить его мать в его дом, не поговорив с ним, доказывал ему то, что она совершенно его не знает. А он едва знает ее. Был ли он действительно влюблен в Саманту Джонстон, или он совершил давнишнюю ошибку и перепутал любовь с похотью?
Это была правда... он скучал по Сэм, когда ее не было рядом, но происходящее между ними, все еще было свежим и новым. Много пар жаждут проводить время вместе в самом начале. Может быть, что в связи, которой, как он считал, у них есть, нет ничего особенного.
Ощущая пустоту внутри, он пробежал пальцами по волосам, разгладил несколько складок на рубашке и направился в столовую.
Он удивился, увидев свою мать, сидящую в одиночестве в гостиной.
— Привет, Беверли, — произнес он.
Вздрогнув, она отвернулась от стены с его фотографиями с разнообразных съемочных площадок различных лет и прижала руку к груди.
Он все еще помнил ощущение, когда она прикладывала эти самые руки к его лбу, чтобы проверить у него температуру. Он вздохнул, удивившись сладкому аромату ее духов.
— Это те же самые духи, которые я помню с тех пор, как ты укладывала меня спать.
Ее глаза моментально наполнились слезами, и он подумал, какой черт дернул его высказать свои мысли вслух.
— Это те же самые. Розы и Гардении, — ответила она. Затем махнула рукой в сторону фотографий — У тебя было отличное путешествие, не так ли?
Он сделал шаг вперед, указав на третью фотографию справа и даже обнаружил, что улыбается.
— Это было снято во время "Голубых небес", моего второго фильма. Тогда мне было шестнадцать или семнадцать. Режиссер продолжал орать "снято" но я слишком наслаждался игрой с шимпанзе.
— Ты любил животных с тех пор, как научился ползать, — сказала она, внимательнее всматриваясь в фотографию. — Это, — твердо сказала она, показывая пальцем на фото в дальнем левом углу, — было твоей самой лучшей работой. Ты должен был забрать Оскар за эту роль.
Он кивнул, сначала медленно, затем более заметно.
— Меня не номинировали. Фильм был не очень популярным, и я не получал много внимания за эту роль.
— Это позор, — с вызовом сказала она. — Я писала Совету правления Академии кинематографических наук.
— Ты писала в Совет управления?
— Совершенно верно. Я даже получила ответ. Я была не единственной, кто не был доволен их выбором в тот год.
У него вырвался смешок, удививший даже его самого.
— Здесь нет ничего смешного. У тебя невероятный талант, — потом она повернулась к нему, распрямив плечи, смело уставившись на него. — Я всегда так гордилась тобой.
Он проглотил комок, каким-то образом образовавшийся в его горле.
— Я ходила на каждое мероприятие, какое только могла.
— Я видел тебя.
Ее подбородок чуть приподнялся, глаза посветлели.
— Я писала тебе. Я пыталась увидеть тебя, Доминик. Нам нужно о многом поговорить. Если бы мы только...
— Мы должны присоединиться к остальным, — сказал он, обрывая ее, не готовый слушать ее извинения.
Следующие два часа были полны разговоров о фильмах Доминика, собачьем ранчо Линды, детскими историями, рассказанными обеими матерями, одна из которых включала предпринимательские способности Доминика, когда в детском саду он брал с детей четвертак, чтобы вырвать их шатающееся зубы, чтобы они могли вернуться домой и получить от родителей еще больше денег.
Сэм превзошла саму себя с приготовлением ужина: весенний кресс-салат, филе миньон со спаржей, и грибы с голландским лобстером.
За шоколадным муссом ее мать похвалила дочь за готовку.
Хотя вечер и можно было считать успешным, старые раны отказывались затягиваться, суммируя все эмоции, которые он много лет пытался похоронить. Даже ради спасения жизни, он не смог бы объяснить сейчас свои чувства. Он хотел услышать, что скажет ему мать, но в то же самое время, он этого боялся.
Когда Доминик положил салфетку на стол и извинился, его руки дрожали. Он не смог уйти достаточно быстро.
Глава 25
Сэм сидела на краешке современного зеленого, из микрофибры, дивана в гринруме World Studio, в ожидании начала шоу Барбары Феллс.
Доминик сидел рядом с непроницаемым выражением лица. С тех пор как она пригласила его мать на ужин две ночи назад, он отдалился от нее. Даже их занятия любовью перетерпели изменения, страсть сменилась невысказанной обидой.
Хоть Сэм и была уверена, что поступает правильно, силой сталкивая Доминика с матерью, она понимала, что снова переступила черту. Сэм неоднократно извинялась, а он говорил ей, что все в порядке, и она должна забыть об этом, но с той ночи все уже не было прежним.
— С тобой все в порядке? — спросила Сэм, сжимая его колено.
Он посмотрел на нее.
— У меня все отлично. А как насчет тебя?
— Я нервничаю, — ответила она, надеясь, что он обнимет ее и просто прижмет к себе на пару минут.
— Я хочу, чтобы ты поговорил со мной, — произнесла она, после нескольких минут молчания, которое грозило задушить ее.
— О чем?
— Не знаю... может быть, просто покричи на меня, выпусти все, расскажи, что беспокоит тебя в последнее время.
— Все будет хорошо, Сэм. Встреча с мамой оказалась большим сюрпризом, но не тем, с чем я не смог бы справиться, — он прижался губами к ее лбу, как раз в тот момент, как над дверью загорелся зеленый свет. Двери открылись. К ним вышел мужчина в наушниках и с планшетом и сказал им, что пора выходить на сцену.
Они последовали за ним через длинный коридор.
Доминик в последний раз сжал руку Сэм, перед тем, как вышел на сцену, где ждала Барбара Феллс.
Барбара встала, поздоровалась с Домиником, обняла его и поцеловала, пока аудитория сходила с ума. Женщины кричали, словно он был рок звездой.
Сэм наблюдала за сценой, ее сердце бешено билось, руки стали липкими. Два мягких белых дивана и разноцветный букет на стеклянном столике не особо помогли ей успокоиться. Сэм досчитала до десяти и постаралась успокоиться, надеясь, что Барбара поплывет от шарма Доминика и забудет о ней. Сердце ее определенно не будет разбито, если она пропустит это интервью.
Аплодисменты, наконец, стихли. Барбара перешла прямо к делу, и спросила, в каком фильме он собирается сниматься дальше. Действительно ли он раздумывает над вестерном?
Сэм посмотрела на монитор. На лице Доминика мелькнуло удивление. Но он быстро оправился, и, рассмеявшись, ответил аудитории, что он не Клинт Иствуд, но он сможет задать герцогу жару. От сексуальной протяжности в голосе Доминика, Сэм ощутила тоскливую дрожь.
У Сэм свело желудок. Доминик гордился тем, что держал свои сделки по фильмам и личные решения в секрете. Только Мария и Сэм знали о вестерне. Откуда узнала Барбара?
— Итак, расскажи мне о своей новой невесте, — продолжала Барбара, быстро сменяя темы, намереваясь получить от Доминика как можно больше информации. — Ты всегда был закрытым человеком, и вот внезапно, ты объявил всему миру, что собираешься жениться, заставив всех изнывать от предположений, кто же твоя невеста.
Доминик выпустил на волю одну из своих широких улыбок, показывая легендарные ямочки. Женщины завизжали.