После этого он запустил свой адский аттракцион пыток.
Первой жертвой, первым его мучеником стал муж-отец, которому, можно сказать, если такая фраза окажется уместной – повезло: он страдал меньше остальных, хотя смерть не оказалась мгновенной.
Зверь решил искусно поработать над Генри. Он захотел его тотально обездвижить. Сделать это буквальным образом… сломав все кости, создав свою собственную человеческую марионетку, лишённую физической воли.
Сначала он принялся за пальцы рук, доставив самые «безболезненные» ощущения Генри на общем фоне страданий его плоти. Фаланга за фалангой, палец за пальцем Зверь «бережно» ломал руки бедному Генри, даже не представляющему, что может быть дальше, что может быть хуже…
Насладившись тихими страданиями, беззвучными стонами, непроизвольно вырывающимися из груди Генри, Зверь не удовлетворился хрустом костей пальцев: ему было нужно больше, а поскольку муж Ленор был крепким здоровым мужчиной, его сердце позволило бы терпеть муки очень долго, поэтому Зверь решил подарить своей извращённой фантазии целый полёт.
Медленно разжигаемая ярость секундой довела до кипения кровь во всём теле мучителя, отчего Зверь дошёл до исступления, достиг крайней точки и с огромной силой, с бешеной яростью ударил Генри ногой в живот. Переломанные пальцы мгновенно коснулись пола, причиняя острую боль, голова Генри тоже ощутила весомый удар при падении, и теперь он, привязанный к стулу, лежал на полу на спине, не имея ни какой малейшей возможности противостоять настигающей его гибели.
Зверь продолжал бушевать; свирепствуя, он нанёс удар Генри второй раз – но уже в плечо, отчего послышался громкий хруст новой сломанной кости страдальческой руки Генри. Зверь ощущал себя Творцом, поэтому его бесхребетная марионетка «Куклы Генри» должна была стать прекрасной, идеальной в своих жестоких пропорциях.
Следуя своим чудовищным стандартам красоты, Зверь сломал плечевые кости другой руки Генри. Наблюдая за спазмами на его лице, Зверь получал дозу наивысшего наслаждения, пуская слюни в сторону Ленор, тем самым давая ей понять, что он ещё не закончил своё адское действо маньяка над её мужем и что следующим окажется её сын.
Затем Зверь достал нож, который специально «захватил» с собой на эту вечеринку в честь Сатаны. Пуговицу за пуговицей, неторопливо он расстегнул рубашку Генри. Обхватив своими руками его лежащую на полу голову, Зверь оттащил Генри, положив его прямо перед Ленор, чтобы обеспечить ей место в первом ряду зрителей его коварного спектакля.
После этого Зверь начал буквально кромсать плоть страдающего Генри своим ножом, создавая таким образом новую рубашку для марионетки – рубашку, «сотканную» из лоскутов собственного тела безвольной куклы: ведя лезвием вдоль рёбер, Зверь упивался секундами, во время которых тело Генри становилось влажным от фонтанирующей из него крови, заливающей пол вокруг мучителя, пачкая его штаны и обувь. Зверь заходился в своём неистовстве!
Посчитав, что Генри освободился от ненужного объёма красной жидкости в его теле, Зверь решил совершить последний смертельный удар (хотя, конечно, одним ударом он не удовольствовался): огромным ботинком своей огромной ноги он наступил на грудь лежащего Генри, отчего кости грудной клетки Генри все разом начали лопаться, словно бамбуковые тростинки.
Зверь в безумстве продолжал топтать и топтать мужа Ленор, пока на месте груди того не осталась лишь одна кровавая каша, некое бесформенное месиво…
Зверь был доволен, но ещё слишком голоден. Его жажда возросла до нового уровня, он изнемогал, желая утолить её. Он только начал входить в азарт, устраивая свою собственную бойню, представляя себя палачом на скотной ферме.
После убийства отца изувер захотел расправиться с сыном. Малышу Эдгару был всего годик, но он уже всё понимал и осознавал, всё чувствовал, его ощущения оказались даже более пронзительны, чем у взрослых. От этой мысли хочется рыдать, не в силах принять описываемые обстоятельства.
Так же, как и отец, маленький Эдгар не мог противостоять своей проклятой участи…
Зверь, в любом случае, был монстром, но вопреки этому, он решил убить ребёнка быстрее, чем Генри, но более жестоко.
Склонясь над мальчиком, сначала он долго смотрел в его ясные глаза, пытаясь отравить юную душу своим ядовитым взором.
Почувствовав стыд и смятение, Зверь в очередной раз пришёл в бешенство от нахлынувших на него эмоций и положил свои огромные руки на маленькую головку малыша Эдгара. Его большие толстые пальцы, омытые кровью отца, вобрали в себя, взяли в свои смертельные «объятия» всю эту крошечную голову мальчика и начали медленно и уверенно сдавливать череп ребёнка. Он давил и давил, не отдавая себе никакого отчёта, а бедный Эдгар даже не пискнул, ни разу не застонал; он не плакал, не кричал, не звал маму, чтобы не напугать её ещё сильнее, он тихо отходил в мир иной, присоединяясь к своему несколько минут назад ушедшему отцу, воссоединяясь на небе новой семьёй…