- Ты не… - начала Каллисто, расширив глаза в изумлении. - Мама убьет тебя, когда узнает!
- Да, конечно… - согласилась Шепард, чуть нервно хихикнув. - Мне пришлось согласиться, потому что их данные… слишком меня заинтересовали… лично.
- Что за данные? - Каллисто нахмурилась - наличие большого количества скрытых тайн, данных - начинало превышать, что не могло не повлиять на ее настроение.
Шепард обернулась по сторонам, явно понимая, что нынешнее окружение не было самым подходящем местом для обсуждения каких-то тайн. Она молча махнула головой, намекая на наличие случайных прохожих и других нежелательных слушателей.
Когда почти все необходимое было загружено на корабль, Каллисто, Кали и Шепард расположились в боевом центре, чьи орнаменты разительно отличались от обустройства на “Нормандии”. Впрочем, было бы глупо считать, что все будет знакомо, ведь это был совсем другой корабль.
Однако, общие, явно людские черты, все-таки были сохранены в корабле - расположение мостика, Галактической карты, лифта. Вот только, вместо возвышения, ведущего к Галактической карте, имелась округлая платформа, при заходе в которую, загоралась объемная и большая голограмма Галактики, масштаб которой можно было регулировать. Новая карта позволяла намного подробнее ознакомиться с каждым сектором космоса, системой, планетой и даже любым городом. Это было явным шагом вперед, так понравившийся Шепард.
Каюты располагались совсем иначе, видимо, уже придерживаясь стандартам азарийского кораблестроения. Каюты экипажа были малы, миниатюрны и компактны. Азари по природе своей всегда легко уживались друг с другом, тесно общаясь, деля личное пространство, из-за чего даже часто говорили полюбившуюся людскую пословицу - “в тесноте, да не в обиде”. Это было еще одной причиной, почему азари сравнивали себя с пчелами.
Личные каюты важных персон находились в небольшом отдалении от остальных, отличаясь тем, что они предназначались лишь для кого-то одного. Каюта капитана располагалась же не на верхних уровнях, а сразу в боевом центре, поскольку азари также считали, что капитану необходимо быть всегда близко к центру всех событий, происходящих на корабле, а стало быть - не находиться в одиночестве на самых верхних уровнях. Не самая лучшая перспектива, поскольку Шепард любила свою каюту именно за то, что в ней было тихо и спокойно.
Расположение медицинского крыла было тоже в боевом центре, что обуславливалось важностью и необходимостью, если кому-то будет угрожать серьезная рана и чтобы как можно быстрее оказать помощь. С другой стороны, находился уже знакомый арсенал, где хранилось оружие, а также, совмещало в себе детали стрельбища. Инженерный уровень отличался от привычного, поскольку вместо открытого обзора ядра корабля имелись закрытые двери с консолью, что показывала все что творилось внутри. Основные консоли, и рабочие места сохранились, даже находясь определенно на том же месте, что и на “Нормандии”.
Очень большой интерес вызывало скорее закрытое ядро корабля, которое, на деле, было настоящим скоплением НЭ в энергетическом поле, заключенное в шарообразную физическую прозрачную оболочку. Внутри прозрачного шара виднелся самый настоящий мини-биотический шторм, а наличие закрытых дверей было обусловлено тем, что находиться вблизи огромного сосредоточения НЭ было опасно для здоровья. Двери защищали окружающих от исходящих импульсов ядра, обеспечивая всем безопасность.
Чтобы заряжать ядро - по бокам от дверей находились специальные углубления для емкости с топливом, закрывающиеся выдвижной стальной пластиной. Доступ к ядру был строго запрещен без специального скафандра, которые висели в специальных шкафах, возле углублений с топливом. В общем и в целом, инженерный отсек был обставлен по последнему слову техники.
Правые и левые палубы на этом уровне были, опять же, обустроены под личные каюты каких-то важных персон или же, если мест для экипажа становилось мало, - они исполняли роль некого резерва, где могли жить до десяти членов экипажа. Сейчас, эти каюты были обустроены под личные покои.
Нижний грузовой отсек был занят двумя рядами емкостей с топливом НЭ, занимая практически половину всего пространства. Возле них находились, к сожалению, не привычный “Мако” или “Молот”, а сравнительно миниатюрные, по сравнению с прошлыми гигантами, всеми называемые - “космо-байки”, с довольно мистическим и неприятным именем “Кралла”.
Многие суеверные азари вообще стараются не заходить в грузовой отсек, так как данное имя принадлежало в их культуре к пугающему Демону Несчастий. По этой причине в отсеке практически не было азари. Вообще на всем корабле, ко всему удивлению - было не так много азари, именно из экипажа. Имя корабля также способствовало этому. “Пиарес” - значащее “Богиня Смерти” - отпугивало многих азари. Те азари, кто не боялись или не верили, служили на корабле довольно спокойно и обычно, однако, даже они изредка перешептывались словами какого-то напутствия на древне-азарийском языке.
Людей на корабле было больше других, после них, по количеству, были азари. В инженерном отсеке работала довольно эксцентричная парочка из кварианки и гета, которые о чем-то всегда переговаривались, часто, на языке, который инструметрон не считал правильным переводить. Кварианкой являлась уже известная из “Вендетты” - Милу, а гет был ее “другом”.
Этот термин приходился на гетов, как что-то вроде какого-то титула или звания. Все геты были свободными и полноценными личностями, которые часто придерживались не столько понятию “мораль”, а некому подобию личного кодекса, что был заложен в их программах на основе “Кодекса Легиона”. Так геты помнили и чтили их народного героя. Они старались следовать его примеру, а через разделение разума между всеми гетами, в день его смерти, сформировалось единое мнение, которому придерживались почти все отдельные платформы, поскольку считали его правильным.
“Друг” для гетов являлся некто, кому они были преданы и привязаны. Но сами геты были не слугами или рабами, а именно друзьями, товарищами, сподвижниками. Чем дальше ты знакомился с гетами, тем отчетливее становилось ясно, что они стремились к понятию настоящей жизни. Они были подвержены одиночеству, могли грустить, радоваться или обижаться. Если бы не металлические детали, светящиеся диоды-камеры, то их можно было бы принять за простых органиков.
Геты в большинстве своем имели свободу выбора, свою приверженность и верность кому-то они определяли сами. Такой чести удостаивались те, кто помогали им в чем-то. Стать простым приятелем - для гета мог каждый, как для простых органиков - общаясь, проводя вместе время и другое, но именно “Другом” становились те, кто сделали для гета нечто важное. Что именно - они определяли сами.
Милу, как стало известно из коротких справок, починила его, когда того, на подпольных робо-боях, почти полностью разобрали до каркаса, в ходе ожесточенной схватки. Его противник-гет во время драки начал под всеобщее одобрение разбирать его, руками пробивая корпус, вытаскивая детали и ломая руки и ноги. Милу сумела вытащить его и починить, из-за чего он стал для нее верным соратником. Корпус его был выкрашен в красочных и ярких граффити, сделанные Милу. Среди рисунков и узоров гордо красовалась надпись - “Ненне” - имя гета.
Второй гость из “Вендетты”, турианец Тирас, находился в арсенале, часто захаживая к знакомой кварианке вниз. В свободное время он разбирался с оружием, модернизировал его, а некоторые делал на заказ тех, кто был на корабле, модернизуя по чужим вкусам.
Настоящее же веселье началось для обитателей корабля, когда на борт взошла довольно внушающая фигура Юците - главы Ордена Юстициаров. При виде нее многие безмолвно отходили прочь с ее пути, особенно, видя, как пылали ее дикие почти черные глаза. Яркая и во всех смыслах агрессивная окраска ее наряда, напоминающая своим типом самурайскую броню, развевалась с каждым твердым шагом. Лицо с широкими, высокими скулами имело довольно грубые черты, что было неудивительно, исходя из характера азари, ее образа жизни и общему взгляду на вещи. Лицо, несмотря на грубость черт, было красивым, как почти у каждой азари, только выражающее скорее маску. Маску оскаблабившегося на всех свирепого зверя.