– Я тоже пойду сегодня венки пускать.
Бабушка Поля строго глядит на нее:
– А ты зелени в щи нарвала?
– Нарвала.
– А лучок прополола?
– А яблоки сушится, на солнце, разложила?
– Прополола. Разложила. Да все я сделала бабушка, – умоляюще смотрит на нее Валя. Строгое лицо бабушки сменяется улыбкой:
– А сколько же тебе годков? Ой, – всплескивает она руками, – да десять же годочков, а она, на тебе, венки пускать. – Ладно, уж, иди, гуляй. – разрешает бабушка. Валя подскакивает к ней, тычется макушкой в полную, пышную грудь и убегает прочь из дому…»
А ночью пошел дождь. Быстро стучащие капли по оконному стеклу, раскаты грома сквозь открытое окно разбудили девушку. Намаявшись за день, она уснула, как была, в одежде на диване. Разминая затекшие конечности – потянулась словно кошка. Слезла с тахты и подошла к окну. Дождь. Ее любимый дождь. Вечный спутник и собеседник. Она высунулась из окна, облокотившись о подоконник. Подставила голову под струи и улыбнулась. Закрыла окно. Принесла стул и села возле стекла любуясь застрявшими и стекающими дождинками. Глаза стали слипаться. Она переоделась в ночнушку, взяла покрывало с кровати в соседней комнате, подушку. Завела будильник на 6 утра. И вновь отбыла в царство Морфея.
2 часть.
1 сентября.
На утро дождь не прошел, а даже усилился. Валя просыпается от приглушенного закрытыми окнами ровного стука. За стеклом серые низкие тучи, воздух, как – бы пропитанный влажной серо-белой дымкой. В комнате полумрак. На улице дождь. Дождь первого осеннего дня – он еще пока долгожданный, ненавязчивый, приносящий только облегчение, а сердцу лишь радость и легкую бодрость своей прохладой. (В отличии от дождей поздней осени). Когда крупные дождинки падают с карниза на подоконник, то звук, который они создают, не является однородным. Он то учащает свой ритм, то, напротив, замедляет. Оконные рамы в спальне плотно закрыты. Шторы, сдвинутые к стенам, невольно покачиваются в унисон осеннему ветерку за окном. О котором можно лишь догадываться по раскачивающимся веткам деревьев, стоящих в золотом убранстве. Как бы не было приятно лежать в тишине осеннего утра, однако, пора вставать. Хорошо лежать в кровати и смотреть в окно. От забранного тучами небосвода в комнате все еще темно. В дальних углах старого дома время от времени раздаются странные, необъяснимые звуки. Слышится едва различимое поскрипывание неизвестно чего, приглушенные шорохи… Затем все стихает и через некоторое время повторяется вновь. За окном только еще начинает светать. Кровать стоит вдоль стены небольшой спальни и примыкает к окну. Валя лежа потягивается, широко зевает и откидывает в сторону легкую простыню, под которой спала. Встала и, облокотившись о подоконник, стала разглядывать улицу сквозь стекло. Окно деревянное, старое, как, впрочем, и весь дом. Пейзажи из него видно очень далеко. Настолько насколько позволяет висящая туманная завеса. Окно выходит не на улицу, а в заросший, неухоженный сад. Поросший сухой сорной травой и разросшимися кустарниками. Очертания старых садовых деревьев за окном, по мере их удаления в его глубину – теряют отчетливые формы; постепенно они расплываются, размываются и, наконец, пропадают из виду. Словно тонут в пучине волн, промозглого первого осеннего дня… Вале начинает казаться, что дом стоит не на окраине города, в старом, густом, заросшем саду, а далеко-далеко за городом, посреди опушки в сосновых посадках ее родной деревни. Она невольно закрывает глаза и перед ней проносятся удивительные картины, отложившиеся в ее памяти. Вспоминаются эпизоды из деревенской жизни, птичьи трели, гомон лесных животных и домашнего скота. А дождь все моросит. Барабанит по карнизу и подоконнику: то, затихая, а то и вовсе замолкает на минуты. Затем, спохватывается, вспоминает, что его осенняя обязанность промочить всё и вся после сухого и жаркого лета, возобновляет свою бесконечную однообразную деятельность. В то самое время, когда он затихает, становится даже светлее. Будто он делает короткую передышку, чтобы немного отдохнуть, набраться новых сил, и вновь повиснуть влажной дымчатой завесой между небом и землей. На душе тихо и спокойно. Умиротворение заполнило девушку целиком, и она улыбнулась. Чему? А тому радостному, что спрятано у нее где-то глубоко в подсознании, и о чем до этой поры она даже и не догадывалась. Но что – же это конкретно? А, Бог его знает что. Она и сейчас этого до конца не осознает, только одинокие обрывки чего-то… и разве это так уж важно? У каждого человека они свои, эти мысли, видения, образы, фразы. Валя еще раз потягивается, разминая затекшие за ночь конечности, и отправляется принимать утренний душ. Стоя под прохладными струями воды, девушка понемногу начинает спускаться с небес на землю и приходит в себя ото сна.