– Я Агния, – представилась дама, – Агния Борисовна. Но ты можешь звать меня по имени.
Валя кивнула, и снова сделала еще один глоток чая.
– А ты – Валя, – Агния рассмотрела бирку на форме у девушки.
Валя последовала ее примеру, и прочитала (про себя): "Молчанова Агния Борисовна".
– До того, как попасть сюда, я работала педагогом в детской художественной школе. А ты?
– Я врач, – ответила Валя, добавив: – молодой специалист, травматолог.
Две другие женщины, закончили приготовления еды, также подсели, к ним, за стол. За импровизированным ужином немного познакомились. Валя узнала, что Агнии 37 лет, и сидит она
за … убийство. Но непреднамеренное, то есть в аффекте, случайное.
– Как?! – вскинула брови в удивлении девушка, и невольно отодвинулась от стола.
– Да, – глухо отозвалась Агния, размешивая ложечкой чай, – до сих пор не пойму, как так вышло. Ты не пугайся, – успокоила она Валю. Попытаюсь сейчас все объяснить:
"До замужества я жила более-менее счастливо и скромно. По образованию я искусствовед, специализируюсь на современной русской живописи. Репродукция которая висит здесь принадлежит кисти Матвея Яковлева, известного, в узких кругах, пейзажиста.
– Ничего себе, – воскликнула Валя удивленно, – никогда не слышала о нем.
– Это потому что, для простых обывателей, он пока мало известен. Он не любит публичности, оттого слишком мало проходило его выставок. А специализированные журналы читают лишь художники да мы, искусствоведы. Удивительно, видеть здесь в колонии, копию его полотна. Ну, так вот, на чем я…, а, всё изменилось после того, когда я вышла замуж.
Мы с ним познакомились случайно, в кафе. Обычно я не частый гость подобных заведений, но в это раз я получила премию, и решила попить кофе в уютном месте, открывшееся недавно, рядом с домом. Первые семь лет брака прошли относительно спокойно, даже счастливо. У нас, с разницей в три года, родились дети. Сначала девочка, потом мальчик. Муж
работал на деревообрабатывающем комбинате, принадлежащим каким-то московским предпринимателям. Я продолжала трудится в "художке" и вести хозяйство. Помогала свекровь.
Мы жили все вместе, в ее квартире. Беда пришла неожиданно. Безо всяких причин, совершенно внезапно, а главное без повода, супруг начал рукоприкладствовать. Он словно
обезумел. Часто приходил домой поздно, и в нетрезвом виде. Вызвать на откровенную беседу, и выяснить причину такого безобразного его поведения, не представляло возможным.
Он тут же начинал махать руками, мол отцепись, кидался драться. Я продолжала, молча, терпеть его выходки. Он и раньше любил выпить, но делал это не часто. И подобного раньше я не наблюдала.
– Может он сошел с ума? – рискнула предположить Валя, и взяла еще одну сушку из вазочки.
– Теперь я сама думаю также, – кивнула Агния, – а тогда отчего-то не догадалась, и вот до чего дошло… Всё думала он успокоится сам, наверное. Дети, завидев на пороге, пьяного отца, сразу ложились спать, так сильно его боялись. Супруг в пьяном угаре оказался крайне жесток. Мог схватить меня или детей и бить головой об стенку, ударить любым предметом, подвернувшимся под руку. Он все время стал угрожать: то ножом, то топором. Бил ногами, выгонял из дому, даже если на улице стоял лютый мороз… – на глазах женщины выступили слезы. Она шмыгнула носом, быстро смахнула их и продолжила:
– Я все думала, даже, если у тебя сложилась тяжелая ситуация на службе. Ты расскажи, поделись, вместе найдем выход из твоей проблемы. Последнее дело вымещать злобу на родных людях… Он часто огрызался на всех, часто грозил собственной матери… Я не знала, что и делать. Просто ждала чего-то и терпела, боясь вызвать полицию. Всё закончилось также внезапно, как и началось. В тот вечер он опять явился пьяный, и полез выяснять отношения, размахивая кулаками. Я просто схватила лежащий на столе кухонный нож и выставила его перед собой – в качестве защиты. Как супруг напоролся на него, этого я не скажу, потому что не помню. Нож вонзился прямо в сердце, дебошир моментально рухнул на пол, будто подкошенный.
– Так все и произошло, – прошептала Агния. Потом приезжала полиция и "скорая", зафиксировать смерть, отвезти: мужа – в морг, а меня – в СИЗО. Окружающее для меня было, как в белой пелене, будто под гипнозом. Я и сейчас вспоминаю, и все равно не целиком, а туманно. Заседание суда не помню. Единственное, что врезалось в память, то, когда меня уводили,
свекровь грустно посмотрела в мою сторону и сокрушенно покачала головой. Я очень жалею, и волнуюсь за нее. Ведь до этого мы были в нормальных отношениях. Не смотря на свое больное сердце, она часто старалась помочь мне по дому. Я, в свою очередь, старалась понемногу ухаживать за ней: где, что, у нее, в силу здоровья и возраста не