– Ну, тогда я тебя не уволю, – вдруг заулыбалась Мама Роза, переходя на английский. – Но ты должна объяснить свое опоздание и заверить нас, что это больше не повторится.
Не желая посвящать их в историю своего отца, Дасти уже заготовила по дороге на работу оправдательную версию, но под взглядом проницательных темных глаз Мамы Розы у нее язык не поворачивался лгать.
– У меня колесо спустило, – наконец сказала она, стараясь не отводить глаз. – Я сменила его и помчалась сюда, не позвонив, чтобы предупредить об опоздании.
– В следующий раз звони.
– Да, мэм, я прошу прощения. – Дасти скромно потупилась.
Мама Роза нежно похлопала ее по щеке.
– Ты прощена, такие вещи со всяким могут случиться. – Она повернулась к сидевшим за столом. – Представление окончено, уберите за собой. Карлос, накрой заново на стол. Луиза открой входную дверь. Кармен, отправляйся на кухню и приготовься принимать заказы. Я скоро подойду. Рамона, ты займешься первыми клиентами, пока Дасти поест.
– Я только переоденусь, – возразила Дасти.
– Сначала поешь. – Мама Роза взяла ее за руку и отвела на кухню. – На пустой желудок много не наработаешь, да и мужики на тебя не будут смотреть, если останешься такой худой.
Дасти поспешно ела, но Мама Роза все не отставала от нее.
– Сегодня суббота, праздничное время, поэтому ты должна выглядеть особенно привлекательной. Пойдем со мной в дом. Ты переоденешься, а я тебя украшу.
Через некоторое время, когда они уже в обратном направлении пересекали небольшой дворик, разделявший дом и ресторан, Дасти выглядела преображенной: в косу были вплетены розовые ленты, вокруг карих глаз положены тени, на ресницах тушь, на щеках румяна, на губах алая номада и в ушах золотые кольца сережек. К тому же она выслушала целую лекцию о том, как понравиться мужчине. Свист одобрения, которым ее встретили на кухне девчонки-посудомойки, не улучшил настроения.
– Я чувствую себя цыпленком, связанным для жаренья, – прошептала она на ухо Рамоне, когда появилась в обеденном зале. – Так что не смейся.
– А могу я широко улыбаться? – спросила Рамона и широко улыбнулась, передавая ей кипу салфеток.
– Почему она не раскрашивает и твое лицо? – поинтересовалась Дасти, автоматически складывая салфетки так, чтобы их можно было поставить на столе.
– Я же не будущая ее сноха.
– Что?
– Не кричи на весь ресторан. – Рамона не спускала глаз с салфеток, но Дасти заметила, как улыбка приподняла уголки ее губ. Они стояли рядом. Рамона была самой высокой из женщин семьи Сантьяго, но Дасти возвышалась над ней на целых шесть дюймов.
– Если ты сейчас же не скажешь, что ты хотела выразить этой хохмой, – проговорила она сквозь сжатые зубы, – я наступлю на тебя и раздавлю, как жука навозного.
– Леди никогда не должны прибегать к физическому насилию, – парировала Рамона, и глаза ее при этом смеялись.
– Кто тебе сказал, что я леди?
– Ты сейчас похожа на леди. Дасти застонала:
– Она не уволит меня, если я смою всю краску?
– Не уволит, если только Мигель не попросит ее об этом.
– А при чем тут Мигель?
– Во время своей вспышки мама спросила его, интересна ли ты ему. – Рамона лукаво посмотрела на нее. – Вы так хорошо смотрелись вместе, твоя светленькая головка рядом с его темной. А у тебя был такой мечтательный вид…
– И вовсе нет – он переводил мне.
– Выглядел он так, словно шептал в твое ушко сладкие комплименты, а тебе это нравилось.
– Все было совсем не так!
Рамона опять улыбнулась, и тут Дасти спохватилась. Она попалась на удочку Рамоны. На нее действительно подействовала близость Мигеля, но признаться в этом она не могла.
– И что сказал Мигель?
– «Да», разумеется. Почему, по-твоему, ты все еще здесь и вся расфуфырена?
Свирепо уставившись на Рамону, Дасти скомкала салфетку и со злостью бросила ее на пол.
– Я не собираюсь каждую ночь наводить всю эту краску на лицо, а эти сережки оттягивают мне уши до колен.
– Мигель не такой уж плохой – я его знаю всю свою жизнь. Дай ему хоть полшанса.
– Слушай меня внимательно, – резко бросила Дасти и произнесла медленно и четко: – Меня… он… не… интересует. – Стремительно повернувшись, она поспешила к бару.
Как обычно, Мигель улыбнулся ей, потом изобразил изумление:
– Я и не подозревал, что такую красавицу можно сделать еще краше!
Из-за присутствия пары клиентов в дальнем конце стойки Дасти растянула свои губы в некое подобие улыбки и попросила:
– Мигель, подойди, пожалуйста, поближе.
– Твое желание для меня закон. – Он остановился прямо перед ней. – Приятно слышать свое имя из твоих уст. Знаешь, ты, по-моему, впервые произнесла его за пять дней, что работаешь здесь.
– Поближе, пожалуйста, – сказала она, наклоняясь над стойкой. Он сделал то же самое, и их лица оказались в паре дюймов друг от друга. – Я хочу видеть тебя… – начала она нежным голосом и, сделав паузу, закончила свирепым шепотом: – в аду!
– Какая страсть! – прошептал он. Прежде, чем она успела отклониться, его руки обхватили ее лицо, и он запечатлел быстрый поцелуй на ее губах. Мужчины в другом конце бара зааплодировали.
Дасти отступила назад, как только он отпустил ее.
– Я подам на тебя в суд за сексуальное оскорбление, – прошипела она, утирая рот тыльной стороной ладони.
– А я могу уволить тебя за неподчинение, однако не стоит прерываться на самом интересном месте, как ты считаешь? – Его глаза плясали от смеха. – Смотри веселей, Дасти. Я лишь флиртую с тобой. Чего ты боишься?
Она задрала вверх подбородок:
– Только не тебя, это уж точно.
– Значит, ты боишься саму себя. Но даже напуганной я могу тебе понравиться, если ты узнаешь меня получше.
– Ни за что.
Его ухмылка стала шире. Издевки были ему как с гуся вода. Покачав головой, она повернулась, чтобы уйти.
– О, Дасти, – позвал он, и она неохотно обернулась. Он промокнул свои губы бумажной салфеткой и протянул бумажку ей. – Твоя губная помада размазалась.
Наградив его свирепым взглядом, она схватила чистую салфетку и отошла. Отирая губы, она жаждала стереть с них и память о его губах.
К семи часам ресторан и бар заполнились, и люди уже стояли в очереди к столикам. У Дасти не было времени даже подумать о чем-либо, а Мама Роза уже трижды напоминала ей, чтобы она подмазала губы. Каждый раз, когда она подходила к бару за напитками, Мигель приглядывался к ее губам и ухмылялся. К тому времени, когда освободился ее последний столик, Дасти чувствовала, что жаждет поочередно разбить об его голову все бутылки, что были в баре. Ну, может, не все, поправила она себя, когда Мама Роза загнала ее в бар для принятия вместе с се сыном стаканчика на ночь.
– У нас уже традиция собираться по субботам ночью, – настаивала глава семейства, но Дасти заметила, что Луиза и Кармен надели жакеты и пожелали брату спокойной ночи. Рамона сбежала еще раньше на встречу с подругами, а Мама Роза, конечно же, испарится, как только усадит Дасти у стойки.
– День был очень трудный, – твердо сказала Дасти, – и я устала. Стоит мне выпить хоть один стаканчик, и я не смогу вести машину. – Она поднырнула под стойку, забрала свой рюкзачок и поспешно ретировалась. – До вторника, – попрощалась она, радуясь расстроенному виду Мамы Розы.
Пока Дасти добралась до автостоянки, она успела продрогнуть – утром, выходя из дома, она не взяла куртку. В сентябре в горах Аризоны стояли еще теплые деньки, но с заходом солнца температура резко падала. Дасти поспешно забралась в «виллис», сунула ключ в замок зажигания, повернула его и нажала педаль акселератора.
Двигатель провернулся разок… и замер.
– Ну же, детка, – заворчала Дасти, еще раз поворачивая ключ. – Я тоже замерзла. Давай-ка греться вместе. – Двигатель прокряхтел, чихнул… и заглох. – Будь ты проклят! – взорвалась она и стукнула кулаком по рулевому колесу. – Ты не можешь подвести меня сейчас! – На стоянке была припаркована еще только одна машина – синяя «мазда» с черным откидывающимся верхом.