У Олега взмокла спина: не от духоты — хотя и она внесла свою лепту, — а от нешуточных переживаний. Из головы не выходили слова Андрея. Что делать, если малец окажется прав? Максим не станет буйным — об этом Олег не допускал даже мысли, но изнутри грыз червячок беспокойства: не подвергает ли он опасности приятеля? А ну как вспомнит Максим нечто ужасное — хотя что такого ужасного могло произойти за пять минут? — да забудет всё, что помнил раньше. Кто может поручиться, что очередной удар по психике не приведёт к обострению болезни? Или ещё хуже — к серьёзному психическому расстройству. Тогда психлечебница станет ему родным домом.
Из памяти исчез крошечный отрезок жизни — не год и не месяц, а всего лишь несколько минут. Велика печаль… Люди нередко забывают, чем занимались вчера, но по этому поводу никто не страдает.
— О чём думаешь? — спросил Олег.
Вынырнув из размышлений, Максим моргнул:
— Думаю, как жить дальше.
— Хорошо жить. Возьми ещё один отпуск; тебе не откажут. Съезди куда-нибудь, да хоть к морю. Смени обстановку. О деньгах не переживай, я помогу. Всё наладится, вот увидишь.
— Меня попрут с работы.
— Да ладно, — усомнился Олег.
— Вопрос только в том, по статье или по состоянию здоровья.
— Это на комиссии решат?
Максим кивнул.
— Ну и ну. — Олег потёр занемевшую шею. — Кстати, а человека, которого ты видел с вертолёта, нашли?
— Его не искали.
— Почему?
— Пилот не заметил ничего подозрительного. О пропаже человека никто не заявил.
— Хоть это радует. Твой командир осмотрел эту злополучную поляну?
— Зачем?
— А как же без этого? — удивился Олег. — Он проводит служебное расследование, значит, обязан выяснить все обстоятельства и понять, почему ты потерял память.
Максим усмехнулся:
— В причинах моей амнезии должен разбираться врач, а не командир.
— Тогда что он расследовал?
— Понимаешь, какое дело… Я дважды нарушил должностную инструкцию. Во-первых, переговоры с землёй ведёт пилот, а я встрял в радиообмен. Во-вторых, посадку вертолёта должен разрешить диспетчер, а я заставил пилота сесть без разрешения.
— Ну так связи же не было.
— Если бы только это, мне бы влепили строгач. Но я врезал командиру экипажа. Такое у нас не прощают. Что он такого сказал или сделал?
— Загадка… — протянул Олег и нажал на тормоз. — Приехали.
Дорогу преградил металлический барьер с прикрученной табличкой: «Въезд на территорию Боярского заповедника запрещён».
— Через лес вряд ли проедем, — заключил Максим, всматриваясь в заросли.
— Я бы так и так не поехал. Не хватало машину поцарапать или колесо пробить. Тесть меня в бараний рог скрутит.
— Тогда пешим ходом.
— Далеко идти?
— Пять километров.
— Час туда, час обратно. Плюс дорога. — Олег взглянул на часы. — Ё-моё! На футбол не успеем.
— «Зенит» проиграет.
— Накаркал, — скривился Олег. — Только Андрюхе не говори, не расстраивай мальца.
Максим надел кепку, забрал с приборной доски карту:
— Буди солдатика. — И, покинув автомобиль, открыл багажник.
Олег вытащил ключ из замка зажигания:
— Андрей, просыпайся. — Изогнувшись, похлопал его по ноге. — Вставай-вставай! Приехали.
Зевая во весь рот, Андрей выбрался из машины. Наблюдая, как Максим надевает рюкзак, потянулся, встряхнулся, потоптался, разминая ноги. Заметив в руках Максима охотничье ружьё, шустро обежал автомобиль и прошептал Олегу:
— Психам нельзя носить оружие!
— Он не псих.
— За всю историю психиатрии нет ни одного случая выздоровления.
Застёгивая ветровку, Олег щёлкнул языком:
— Походу, у тебя тоже память отшибло. У него избирательная амнезия.
— Избирательная амнезия — это результат психической травмы, — упорствовал Андрей. — Так что, как ни крути, он болен.
— Умолкни, а?
Максим проверил, хорошо ли закрыл багажник, и окинул спутников придирчивым взглядом:
— Заправьте штаны в носки.
Андрей вытаращился:
— Чего-чего?
— Делай, как он говорит, — велел Олег, натягивая резинку носков на низ джинсов. — Чтобы клещи в ногу не впились.
— У меня не носки, а следы. Как я в них штаны засуну?
— А я говорил: одевайся попроще. А ты вырядился как на дискотеку.