Страх снова поселился в квартире. Ребятишки притихли и молчали. Молчали и женщины. Все ждали, чем это кончится.
Они не видели, да и при всем желании не смогли бы увидеть, даже если бы вышли на балкон, как одинокий БТР разведчиков, минуту назад промчавшийся мимо их окон, выехал на площадь перед городской больницей и там чуть не налетел на милицейский УАЗ, расстрелянный чеченцами еще утром и уже догоравший.
Водитель БТР резко затормозил, да так, что движок у него заглох. Боевики, засевшие в больнице, даже опешили от такой наглости. Русская боевая машина в нескольких десятков метров от них. Сколько-то секунд они удивленно разглядывали армейскую технику. Этих секунд десанту хватило, чтобы покинуть броню и залечь. Затем из окон горбольницы стали стрелять из автоматов и даже из гранатомета. В ответ башня БТР тоже стала отвечать огнем. Стреляли и армейские разведчики.
После того, как боевая машина промчалась к больнице, и там завязался бой, из последнего подъезда дома Анны Сергеевны выскочил какой-то парень.
Через оптику снайпер разглядела сероглазое и курносое лицо, русые волосы под черной вязаной шапочкой,- типичное русское лицо- и, главное, одет молодой человек был в армейский бушлат. Здесь вопросов не возникло. Перекрестье прицела совмещено было с виском, тонкий указательный пальчик уверенно, без рывка потянул курок на себя. Парень упал как подкошенный.
Два месяца назад он демобилизовался из армии, служил в Хабаровске, вернулся домой в Кизляр, мать так радовалась, что ему не довелось воевать в Чечне...
Он просто хотел посмотреть своими глазами реальный бой, увидеть, как его армейские братаны разнесут чеченцев. Не добежал, не увидел...
А начавшийся бой у городской больницы мог закончиться печально для российских солдат. Башенный пулемет скоро замолк, кончилась лента, да и наводчик был ранен и обожжен кумулятивным зарядом, прожегшим броню БТРа. Многие солдаты были ранены, а главное, куда-то исчез водитель машины. Сгинуть бы им всем на этой безвестной площади под стократно превосходящим огнем горцев, но нашелся среди русских солдат один, который, даже получив рану, пробрался на место водителя и после нескольких попыток смог стронуть машину с места. Пятясь задом на изжеванных и рваных колесах БТР, натужно гудя, собирая своих, выехал из-под огня.
Покинув площадь, он раз вернулся и кособоко, приседая на рваной резине, неспешно покатил назад, на базу. В башне у него были две пробоины, пулемет и оптика разбиты, а из двенадцати человек экипажа девять было ранено.
Анна Сергеевна и Надежда Лыткина не видели, как он проехал мимо их окон. Только слышали приближающийся, а затем удаляющийся рев мотора.
Не увидела этого момента и снайпер, поскольку в этот момент покидала крышу дома. Ее спугнул появившийся в небе российский вертолет, он облетел по кругу место боя и проследил, куда отходит подбитый БТР. По больнице, набитой гражданскими, он стрелять не стал, а вот по крыше пустого дома мог и выстрелить, если бы их с Шамилем заметил. Да и сумерки надвигались, все равно пора было сворачиваться и возвращаться к своим.
8.
Стрельба на улице закончилась, прошумели моторы, и снова стало тихо. Слышно было, как равномерно тикают ходики на стене. В комнате быстро темнело. Пятый час пополудни, январь, вечер вступал в свои права.
- Свет включать в комнате не будем,- шепотом сказала Анна Сергеевна,- не будем показывать, что мы дома. А то не понятно, что там происходит, чья там власть...
От нахлынувшего в комнату страха прошла и вызванная кагором эйфория, и почему-то аппетит. Не хотелось ни есть, ни готовить еду. Все сидели и чего-то молча ждали. Чего только? Стемнело окончательно, и сама собой навалилась дрема. Детишки сопели носиками в ванной, женщины клевали носом сидя в прихожей.
- Нет, так не возможно, надо что-то делать,- проговорила Надежда,- а то и время еле движется, и мысли дурацкие в голову лезут. Давай на кухню пойдем. Если не свет, то газ зажжем, а чтобы с улицы не видать было, надо окно завесить. У тебя какое покрывало есть?
- Да найду, конечно,- согласилась с младшей подругой Анна Сергеевна.
Так и сделали. С трудом, но завесили кухонное окно, а потом включили на плите газ. Поставили чайник, чтоб не зазря горел, и на душе действительно стало чуть спокойней.
Надежда попробовала перенести детей на кровать в комнату, но те оба проснулись и лежать одни в чужой темной комнате отказались, тоже пришли на голубой огонек.
Проводное радио уже не работало, видимо кто-то, где-то уже повредил натянутые по крышам провода, а обычного транзисторного радиоприемника у Анны Сергеевны не было никогда. Телевизор же стоял в комнате, на тумбочке, и включать его не решались, свет от его экрана точно был бы виден с улицы. Так что поступление новостей к ним прекратилось, и они не знали, что происходит в захваченном боевиками городе.
Чайник вскипел. Заварили, попили чаю с принесенными от Надежды пряниками. Потом все-таки решили жарить бирюзякского сома. Надо же было чем-то себя занять.
В подъезде послышалось какое-то движение. Газ потушили, и Надежда, как обладавшая лучшим слухом, двинулась послушать, что там происходит.
Сначала было тихо, потом кто-то по-русски произнес:
- Уходим, здесь живут.
В ответ прозвучало с гортанным акцентом:
- Э-э, шайтан, пошли в другой дом.
И все стихло. Было непонятно, и только потом, по окончанию осады, стало ясно, что в дом приходили мародеры. Искали пустые, брошенные квартиры. Темнота и безвластие на улицах всегда сопровождаются грабежами.
Слышалось какое-то движение и на улице. Иногда женщины выходили из кухни и через окно в комнате пытались разглядеть, что там происходит. Похоже, государственная власть пыталась потихоньку окружить бандитскую. За перекрестком между "стоквартирным" и пятиэтажкой, которую с утра обчищало местное ворье, встала военная бронемашина, и несколько солдатиков прятались за ней, временами выдавая свое местоположение плохо скрываемыми огоньками сигарет. Эпизодически к ним подходили и подъезжали какие-то гражданские.