– Она вызвалась помочь, потому что я поехала на тренинг по йоге вместе с Пэм, моей подругой. Занятия проходили в Девоне, мы планировали вернуться в тот же день.
– И в какое время все случилось?
– Шейла нашла ее в сарае около восьми тридцати утра. К тому моменту Хизер уже довольно долго была без сознания.
Я перевожу дыхание, стараясь не думать о Хизер, истекающей кровью в сарае.
– Скорую вызвала Шейла?
– Да. А потом позвала Адама, который, в свою очередь, позвонил мне. Он был сам не свой. Сказал, что накануне вечером они с Хизер поссорились и он ушел, чтобы переночевать с Итаном у своей матери.
Вот это новость…
– Почему они поссорились?
– Он не объяснил. Просто сказал, что Хизер вела себя как одержимая, несла какую-то чушь.
– Какую-то чушь? О чем?
Марго сидит, опустив голову.
– Не знаю.
Правду ли она говорит?
– А вы его спрашивали?
– Я… я не хотела лезть не в свое дело.
– Но это объяснило бы ее душевное состояние, – настаиваю я.
Марго выглядит растерянной. Почему она не расспросила Адама? Может быть, она его боится? Решаю пока оставить эту тему.
– Когда Адам позвонил вам, он уже знал, что Хизер стреляла в Уилсонов?
Она качает головой:
– Нет. Тогда еще нет. Он знал только, что Хизер пыталась покончить с собой и находится в больнице. В коме. Поэтому Пэм повезла меня прямо туда. Потом Адам снова позвонил, чтобы рассказать о совершенном Хизер убийстве. Так ему сообщили в полиции. Когда мы встретились с ним в приемном покое, он был буквально раздавлен…
Марго наклоняется, чтобы поставить на столик чашку. Руки ее заметно дрожат. В комнате воцаряется тишина. Краем глаза я вижу, как Джек переносит пакет с горошком с глаза на губу.
– Какие у полиции есть доказательства? – спрашиваю я.
– Ружье, из которого были убиты Уилсоны.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы Хизер говорила про Клайва или Дейрдре Уилсон? Или чтобы она с ними когда-то пересекалась?
Марго судорожно сглатывает. Ее пальцы нервно теребят кольца: два обручальных, надетых на безымянный палец, и перстень-печатку на мизинце. Хизер и Флора тоже носили такие.
– Я была уверена, что они не знакомы. Возможно, это совпадение, но Дейрдре останавливалась у нас в одном из вагончиков чуть больше месяца назад. Я нашла запись в журнале регистрации… – Когда Марго смотрит на меня, я вижу в ее глазах отчаяние и боль. – Запись сделана рукой Хизер.
Значит, Хизер встречалась с Дейрдре Уилсон… Что между ними произошло? Что сказала или сделала эта женщина, чтобы Хизер решилась на убийство?
– И она вам об этом не рассказывала?
– Никогда, – твердо заявила Марго. Она успокоилась настолько, чтобы взять в руки чашку и сделать глоток.
Я терпеливо жду, прежде чем задать следующий вопрос:
– Какой Хизер была в детстве? Я ведь с ней подружилась, когда нам было по двенадцать лет. А раньше, когда вы жили в Кенте?
Марго отворачивается и с грустью смотрит в окно. На ее лице такое выражение, словно там, на лужайке, играет ее маленькая дочка.
– Она была очень впечатлительной, всегда из-за всего переживала. Моя мать, когда была жива, говорила, что Хизер «живет рядом с колодцем» – настолько легко та могла расплакаться.
Я не помню, чтобы Хизер когда-нибудь при мне плакала. Даже после того, как пропала Флора.
Марго ненадолго замолкает, как будто вспоминая что-то.
– Флора была фантазеркой. А Хизер… приземленной. Младшая, она присматривала за Флорой. Даже в детстве была самодостаточной: в одиночестве могла играть в свои плюшевые игрушки, рисовать… Никто, кроме Флоры, ей был не нужен. – Марго вздыхает. – Мне не следует говорить о Хизер в прошедшем времени, ведь она еще здесь, с нами…
Я вспоминаю, как была польщена и счастлива, когда сестры приняли меня в свою маленькую компанию. Как Хизер обо мне заботилась, когда я плохо себя чувствовала…
– Хизер всегда была себе на уме, – продолжает тем временем Марго. – Никто не знал, о чем она думает. Проблемы свои она привыкла скрывать. Например, после рождения Итана у нее началась послеродовая депрессия, однако мы и не догадывались о ее плохом самочувствии… до поры до времени. Она не хотела нас волновать.
Марго закрывает глаза от болезненных воспоминаний, и у меня щемит сердце от жалости к ней.
Вскоре на ее лице появляется другое выражение – сомнения в правильности своего решения.
– Что случилось? – мягко спрашиваю я. В этом моя сила как журналиста: порой помолчать, а порой и проявить настойчивость. Я чувствую людей. И сейчас знаю, что Марго решилась сказать что-то очень важное.
Джек вдруг резко выпрямляется в кресле: он тоже это почувствовал. Мысленно взываю к его молчанию. Нельзя сейчас прерывать Марго.