Я в замешательстве: сижу, уставившись на первую полосу газеты, в которую Тед буквально ткнул меня носом.
– Почему я вижу эту гребаную историю в «Дейли ньюс», а не у себя в газете? – рычит он на весь офис.
Хотя сердце бешено колотится, стараюсь держать себя в руках. Поймав взгляды Элли и Джека, начинаю краснеть.
– Потому что я работала над эксклюзивным интервью с Марго Пауэлл. Оно почти готово. К тому же я пока единственная, кто знает, что Хизер вышла из комы.
Со стороны Теда наезд выглядит несправедливым. «Дейли ньюс» выходит каждый день, а мы – только по вторникам и пятницам.
– Так напиши об этом как можно скорее, чтобы мы поставили эту новость на первую полосу завтра. А Элли разместит ее на сайте. – Тед делает паузу, а потом принимает решение. – И свяжись с этим Лео. Он ведь был подозреваемым в деле о пропаже Флоры Пауэлл. Возможно, он сможет пролить свет на нынешние убийства. Или пусть расскажет нам о прошлом Хизер.
«Что подумает Марго, если я займусь ее братом?» Я снова должна решить для себя дилемму: что важнее – хороший материал или доверие со стороны семьи Пауэлл.
– Я думала, что на первой полосе будет эксклюзив, – перебиваю я Теда.
Все выходные я работала – в основном чтобы не сталкиваться лишний раз с Рори, который все еще со мной не разговаривает. Эти дни мы провели каждый сам по себе; ночью он отворачивался от меня, а я хотела его обнять и успокоить, но из упрямства так и не протянула руку.
– Интервью пойдет на вторую полосу, – резюмирует Тед.
Как отреагирует Марго, когда я напишу, что Хизер пришла в сознание? Теду, конечно, все равно, именно так он понимает «эксклюзив»: все новости этого дела мы даем первыми. Но теперь мне не все равно. Между нами только-только стали завязываться дружеские отношения. Мне нравится общаться с Марго, я хотела бы увидеться с Хизер – и мне наплевать на то, что она якобы сделала. Я по-прежнему верю в ее невиновность; должно быть другое объяснение случившемуся. И хочу, чтобы они знали: я на их стороне, в отличие от многих других. Таких, например, как «давняя подруга семьи» Шейла Баннерман. Что подумал бы Тед, узнай он о моих сомнениях? Что я теряю былую хватку?
В редакции воцаряется гробовая тишина: все знают, что непременно последует еще один грозовой разряд со стороны Теда.
– И что там с историей о Клайве Уилсоне? Выяснили, зачем кому-то понадобилось оставлять такую угрожающую записку Клайву, если он уже мертв? – рокочет Тед.
– Мы с Джеком планировали заняться этим сегодня.
Мои слова действуют успокаивающе: плечи Теда чуть расслабляются, челюсти начинают ритмично двигаться.
– Ладно, за дело. Но сначала – пятьсот слов о том, что Хизер вышла из комы. У тебя час.
И, прежде чем я успеваю что-либо ответить, Тед удаляется в свой кабинет. На лицах у всех облегчение. В глазах Джека я читаю понимание и сочувствие.
Вымучиваю из себя обещанные пятьсот слов. Стараюсь писать четко и ясно, без лишней драматизации – чтобы не задеть чувства Марго. Только в одном месте призадумалась: стоит ли упоминать о том, что Хизер ничего не помнит о случившемся в тот день? Ведь в пятницу я была в больнице как друг, а не как журналист. Не предаю ли я их доверие?
Впрочем, выбора у меня нет. Я на работе.
Я вдыхаю соленый морской воздух, и напряжение последних дней постепенно отступает. Мы на Шеклтон-роуд, недалеко от дома, где были убиты Клайв и Дейрдре, – на том самом месте, где, по словам очевидцев, стояла машина Хизер. Тилби расположен на склоне достаточно крутого холма, и, чтобы попасть в центр города, нужно подняться по взбегающим вверх мощеным улочкам. Спускаться на пляж весьма приятно, а вот взбираться обратно по крутому склону – задача не из легких. Лучше сесть на автобус.
После прилива песочный берег совершенно гладкий, словно укатанный. Лодки в гавани выглядят как игрушечные.
Мне удалось связаться с Лео. Сейчас он живет в Бристоле и согласился встретиться со мной после работы в кафе на Парк-стрит. Мне не по себе: я скрыла, что я теперь репортер. Он думает, что я просто хочу повидаться.
Джек стоит рядом со мной, глядит на море; на его губах играет легкая улыбка.
– Не похоже на Брайтон, – смеюсь я.
У Джека сегодня странное настроение. Он тише, чем обычно, и многие мои шуточки пролетают мимо.
– Я бы жил здесь.
– В самом деле? – Тилби никак не назовешь оживленным и интересным местом. Никаких изысканных бутиков и галерей, есть только один торговый центр – там, дальше на холме. За последние годы город почти не изменился. – Я жила на другом конце – никакого тебе вида на море.
Джек смеется: