Гоша поднял голову и вздрогнул. Он так и стоял у «Запасного выхода», не решаясь нажать на ручку.
— Ну ты мужик! Красава! — кто-то хлопнул его по плечу.
— Я тебе говорил, нормально сейчас инженеров учат. Не хуже, чем раньше.
— Кофейку?
Спрашивали не его, но Гоша кивнул. Да, кофейку. И обычных дел побольше, чтобы постоянно чувствовать жизнь в каждой ее мелочи. Потому что…
— …твой говенный поступок с точки зрения вчера и сегодня — это два разных поступка. Правда одинаково говенных. Какая сволочь наплевала на лестнице?
Ноги подкосились. В приоткрывшейся двери «Запасного выхода» появилась серо-полосатая кошка. Обляпанная паутиной и пылью, с прилипшим к шерсти бычком, но живая!
— Чего уставился, Мефодьев? Если тебе обещают вечность, там скорее всего будет не убрано. И наврано, так что не развешивай уши.
— Кира Энгельсовна…
Она обернулась:
— Благодарю за службу. Если тебя турнут с работы — приходи. Но на твоем месте я бы не пришла. У тебя есть время — твое время, его и пользуй.
Генерал-полковник Зильберштейн посмотрела на окно, и закатный свет на мгновение будто стер ее силуэт — была и не стало. Полетела, как осенний лист, подхваченная городским шумом, который вечно катится от сегодня к завтра. И никогда назад.
В горле собрался большой комок, мешавший говорить, поэтому Гоша молча кивнул. Он тоже знал, что не придет, и смотрел во все глаза, стараясь запомнить каждое мгновение.
Двери лифта медленно закрылись.