Макнамара тут же выхватил из-за пояса пистолет и выпустил из него сразу несколько пуль в афганца.
Тот беззвучно осел на землю.
Отшвырнув пистолет в сторону, Макнамара бросился к двери блиндажа, распахнул ее и поднял руки вверх…
…Американский инструктор со связанными руками сидел на камне в окружении нескольких десантников. Рядом с ним, опустившись на одно колено рядом с лежащей на земле рацией, громко кричал в микрофон Александр:
- Одного мы взяли! … Да, живым. Второго застрелили «духи»… Присылайте за ним «вертушку»! И за ранеными! За ранеными тоже! У меня их больше тридцати.
Из объятого пламенем дома недалеко от Сухорукова раздался душераздирающий детский крик.
Быстро сняв наушники, Александр повернул голову на крик и сквозь окно с разбитыми стеклами увидел в глубине дома мечущуюся в огне афганскую девочку лет десяти.
Мороз, Макаед и Михолап и еще несколько солдата стояли рядом с домом, не решаясь броситься в огонь.
Швырнув на землю автомат, Александр подбежал к солдатам.
- Снимай куртку, быстро! – крикнул он Михолапу.
Солдат расстегнул ремень, сбросил «лифчик» с боезапасом и скинул с себя куртку-афганку. Схватив ее, ротный набросил куртку на голову.
- Облейте меня водой! – бросил ротный солдатам.
Все стоявшие у дома десантники окружили ротного, сорвали с себя фляги и, открутив их крышки, начали поливать Сухорукова водой.
Мокрый с головы до ног Александр, торопливо перекрестившись, забрался в окно горящего дома…
…Через полминуты, которые показались и самому Сухорукову, и его подчиненным вечностью, он выпрыгнул из окна, держа на руках обезумевшую от страха и громко кричащую девочку лет десяти. Одежда Александра и его волосы были объяты пламенем: мокрую куртку Михолапа Сухоруков накинул на голову ребенка.
Потеряв сознание, Александр уронил девочку и упал рядом с ней на землю…
…Салон летящего вертолета был битком набит ранеными.
Среди них на полу лежал так и не пришедший в себя Александр, обмотанный окровавленными бинтами с головы до ног. Рядом с ним примостился раненый Савельев, который с состраданием глядел на Сухорукова.
- Потерпи, Саня… Не умирай, - прошептал он.
На скамейке салона сидела перевязанная афганская девочка, которую Александр вынес из горящего дома, а рядом с ней, в окружении двух дюжих десантников, -второй лейтенант Макнамара, который смотрел на то, во что превратился Сухоруков, с ужасом в глазах…
…По коридору гарнизонного госпиталя сновали военные врачи и медсестры.
Прислонившись к стене, у двери операционной стоял лейтенант Абдуллаев.
Дверь открылась, и в коридор вышел тот самый хирург, которого десантники Александра когда-то спасли из плена. На нем был белый халат, заляпанный кровью.
Хирург замер у порога, полез в карман и достал из него пачку сигарет и зажигалку.
Абдуллаев оторвал спину от стены и повернулся к врачу.
- Как он?
Врач поморщился.
- Плохо. Я вообще удивляюсь, как он с такими ожогами еще жив.
Хирург закурил и, сделав пару затяжек, нервно развел руками.
- Я сделал все, что мог. Но клинические условия у нас не те. Первым же самолетом будем отправлять твоего ротного в Ташкент. А оттуда – в Москву, в госпиталь Бурденко.
***
В воскресенье в Тульском городском парке было шумно и многолюдно.
Недалеко от карусели за столиком летнего кафе сидели Василий Егорович и Татьяна Ивановна. Василий Егорович потягивал из бокала пиво.
…По аллее парка, задевая и толкая идущих ему навстречу людей, торопливо шагал Тюпалов, в глазах которого смешались растерянность и тревога. Увидев Сухоруковых, Тюпалов вскинул правую руку вверх и громко крикнул:
- Василий Егорович!
Сухоруков повернул голову на крик и заметил Тюпалова. Увидев его перекошенное лицо, Василий Егорович тут же вскочил. Татьяна Ивановна тоже поднялась. Оба быстро пошли навстречу Тюпалову…
…Тяжело дыша, Тюпалов приблизился к взволнованным Сухоруковым.
Утерев со лба пот, он дрожащим голосом произнес:
- Мне только что позвонили… Сашку доставили в госпиталь Бурденко. С сильными ожогами. Без сознания…
Татьяна Ивановна вскрикнула и прижала ладони к щекам. Василий Егорович помрачнел и тяжело вздохнул.
Тюпалов кивнул на выход из парка.
- Машина ждет. Едем!
…На койке реанимационной палаты под капельницей лежал Александр, перебинтованный с головы до ног. К нему была подключена система обеспечения жизнедеятельности. Александр находился без сознания.
Рядом, у изголовья его постели, стояли в белых халатах военный хирург полковник Колбышев и Татьяна Ивановна. На осунувшемся лице Сухоруковой была печать бессилия и горя.
Колбышев тихо произнес:
- Время от времени он приходит в себя. Правда, ненадолго, - хирург бросил взгляд на наручные часы. - Простите, Татьяна Ивановна, но больше Вам здесь оставаться нельзя… Я и так сделал для Вас исключение.
Сухорукова покорно кивнула головой.
- Я понимаю… Конечно…
Она уже повернулась, чтобы уйти, когда Александр, застонав, открыл глаза. Взглянув на Колбышева с мольбой, Татьяна Ивановна сделала шаг к сыну и склонилась над ним. Мутные глаза Александра прояснились, а его губы растянулись в чем-то наподобие улыбки.
Александр прошептал:
- Мама…
Татьна Ивановна прижала руки к груди.
- Сашенька, родной!
- Мама…, - прошептал Александр уже тише.
Его глаза снова закрылись…
…Татьяна Ивановна вышла из реанимационной палаты.
Перед дверью палаты, в коридоре, сидели на диване Василий Егорович и Тюпалов. Оба встали. Татьяна Ивановна приблизилась к ним.
- Сашка узнал меня. Он приходил в себя, совсем ненадолго…, - она горестно опустила голову. - Они борются за его жизнь. Это может продолжаться не один день.
Татьяна Ивановна всхлипнула.
- Господи, сколько раз я сама говорила это другим…
Она присела на краешек дивана и начала беззвучно плакать. Видно было только, как подрагивали ее плечи. Василий Егорович опускается на диван рядом с ней и, обняв жену, привлек ее к себе.
Сухорукова вскинула голову, торопливо достала из кармана носовой платок и вытерла им глаза.
- Я останусь в госпитале. А вы езжайте домой. Лёне завтра на службу. Тебе в понедельник к министру…, - Сухорукова тронула пальцами воротник пиджака Василия Егоровича. - Тебе же надо хотя бы переодеться.
Сухоруков погладил ее по плечу.
- Я только что звонил Мурашову. Ты можешь переночевать у Гены.
Татьяна Ивановна слабо махнула рукой.
- Не нужно. Если я и смогу заснуть, то прикорну прямо здесь, - она посмотрела мужу в глаза. - А вы езжайте.
Сухоруков согласно кивнул.
- Хорошо. Я переоденусь, заберу все нужные мне бумаги и завтра вернусь в Москву.
Спохватившись, Татьяна Ивановна добавила:
- И позвони, пожалуйста, в мою больницу. Предупреди их, чтобы в выходные они меня не искали…
…Татьяна Ивановна осталась одна. Она сидела на диване, не отрывая взгляда от двери реанимационной палаты. Настенные часы в коридоре показывали половину двенадцатого. Глаза Сухоруковой начали слипаться…
…Татьяна Ивановна стояла на платформе железнодорожного вокзала. Прибывающий пассажирский поезд замедлял ход. В окне одного из проплывающих мимо нее вагонов Сухорукова увидела Александра в форме курсанта Рязанского училища ВДВ. Заметив на перроне встречающую его маму, он улыбнулся и радостно замахал руками. Татьяна Ивановна помахала сыну в ответ и двинулась следом за тормозящим вагоном.
Поезд вдруг стал снова быстро набирать ход. Сухорукова уже не шла, а бежала за вагоном, в окне которого маячил сын. Татьяна Ивановна начала отставать от вагона…Неожиданно земля между ней и поездом вспыхнула. Пламя охватило вагон, заслоняя собой сына. Его испуганное лицо мелькнуло в огне. Воздев руки к небу, Сухорукова испуганно и громко крикнула: «Саша!!!»…