- На посошок!
Все выпили…
…Настенные часы-ходики показывали начало двенадцатого. Все гости давно разошлись. В зале тихо работал телевизор.
Александр ушел в свою комнату, и за столом остались только Василий Егорович и Татьяна Ивановна. Генерал курил. Сухорукова, положив голову мужу на плечо и прикрыв глаза, устало дремала.
Жена подняла голову, открыла глаза, повернулась к мужу лицом и ласково погладила его по седым волосам.
- Я-то думала, старый конь уже собрался на покой. Воспитывать внуков, возиться на даче, - она улыбнулась. - А ты, оказывается, еще хочешь поскакать галопом?
Генерал изобразил на лице обиду.
– Ну, какой я старый? - он возмущенно засопел. – Тоже мне, нашла старика!
Татьяна Ивановна примирительно махнула рукой.
- Ладно, ладно. Не заговаривай зубы. Давай, рассказывай про свою Африку.
- Я и сам пока знаю немного, - Сухоруков пожал плечами. - Могу только пересказать, что услышал от Мурашова.
Василий Егорович откашлялся.
- Страна маленькая. Президент, которого мы поддерживаем, находится у власти всего пятый месяц. Правительственные войска контролируют не больше десяти процентов территории. Выстрелы время от времени гремят даже в столице.
Лицо Сухоруковой становилось все грустнее и грустнее.
- Боевые действия идут почти по всей стране, - продолжал генерал. - Особенно активно повстанцы действуют на севере. Их поддерживают и снабжают оружием американцы, - Василий Егорович сердито сверкнул глазами. - Хотят оттяпать северную часть Малагии и провозгласить там самостоятельное государство.
Сухоруков развел руками.
- Вот, собственно, и все, что мне известно.
Татьяна Ивановна хитро прищурилась.
- Ты не сказал самого главного.
Сухоруков недоуменно вскинул брови.
- Чего?
- Я смогу поехать с тобой?
Глаза генерала грустно поблекли.
- В столице Малагии относительно спокойно. Поэтому жены некоторых офицеров, которые служат в аппарате главного военного советника, едут туда вместе с мужьями. Но обстановка может измениться в любой момент…
Он положил свою руку на ладонь жены.
- И потом…, - Василий Егорович посмотрел на жену в упор. - Там страшная жара, Танюша. С твоей гипертонией туда нельзя.
Татьяна Ивановна тяжело вздохнула.
- Значит, поедешь один.
Она встала со стула, подошла к окну, отдернула занавеску и стала смотреть вдаль, словно надеялась разглядеть что-то в ночной, дождливой мгле.
- Сначала уедешь ты, потом – Сашка…, - тихо произнесла Татьяна Ивановна.
Генерал тоже поднялся, подошел к окну и обнял ее за плечи.
- Ну, не завтра же я уеду. Мурашов сказал, что перед командировкой дадут отпуск. А потом отведут еще какое-то время на сборы.
Он решительно махнул рукой.
- А Сашку я никуда не пущу!
- Это ты сейчас так говоришь.
Татьяна Ивановна грустно вздохнула…
… Утром Александр стоял у газовой плиты в спортивном костюме с кофеваркой в одной руке и коробкой спичек в другой.
На кухню, потягиваясь, зашел заспанный генерал Сухоруков в одних трусах.
Александр повернулся к отцу и улыбнулся.
- Доброе утро!
- Доброе, доброе, - ответил отец и уселся за кухонный стол.
- Маму вызвали в больницу? – спросил Александр. – Я слышал, как она уходила. Было еще темно.
- Да, в пятом часу. Срочная операция…
Александр, передумав пока варить кофе, поставил кофеварку на газовую конфорку, положил коробок рядом с плитой и тоже устроился за столом – напротив отца.
- Ну, что? Доволен своим новым назначением? – не дожидаясь ответа, Александр шутливо протянул. - Доволен! Уж я-то знаю, что на пенсию ты не собирался.
Смирнов пожал плечами.
- Я солдат. Куда приказали – туда и еду, - генерал раздраженно хмыкнул. - А рапортами, как некоторые, начальство никогда не забрасывал.
Василий Егорович покрутил пальцем у виска.
- Ты хоть соображаешь, что делаешь, а? Другие об академии только мечтают. А ты…
Генерал сердито махнул рукой.
Александр придвинулся к отцу поближе.
- Да успею я в академию, бать. Туда же принимают до тридцати пяти. А на заочное – вообще до сорока.
Александр помялся.
- Короче… Чуйкин сказал, что если ты напишешь ему письмо… В котором дашь «добро»… Он меня отпустит.
Свернув пальцы в кукиш, генерал решительно потряс им перед носом сына.
- Вот тебе, а не письмо.
Александр тяжело вздохнул.
- Так я и думал.
Он поднялся из-за стола и вернулся к плите. Зажег газ. Поставил на огонь кофеварку.
Генерал тоже встал. Приблизился к сыну.
- Ты о матери подумал? У нее и так здоровье ни к черту.
Александр повернулся к отцу и положил ему на плечо ладонь.
- Я ее очень люблю, ты знаешь…
Он заглянул отцу в глаза.
- Но у всех, кто воюет «за речкой»… Тоже есть матери.
Смирнов, не выдержав его взгляда, опустил голову.
- Ты прав.
Александр упрямо сдвинул брови.
- Письмо Чуйкину… Напишешь?
Василий Егорович нехотя кивнул.
- Напишу.
Он вскинул голову.
- Но только если дашь мне слово, что будешь писать ей оттуда. Хотя бы раз в неделю. И хотя бы раз в месяц звонить.
- Конечно, – Александр всплеснул руками. – Куда я денусь?
- И еще, - генерал помедлил. – Скажешь ей обо всем сам, понял? Ты когда возвращаешься в Гайжюнай?
Александр бросил взгляд на наручные часы.
- Через два часа еду.
- Заедешь к ней в больницу попрощаться… И скажешь.
Александр вздохнул.
- Ладно…
…Александр в военной форме стоял в коридоре нейрохирургического отделения больницы: ждал у входа в ординаторскую мать.
В конце коридора, сбившись в кучку, собралось сразу несколько молоденьких медсестер, которые, шушукаясь и хихикая, украдкой поглядывали на офицера.
Рядом с ними появилась Татьяна Ивановна. Увидев ее, медсестры разом притихли.
С трудом сдерживая улыбку, врач окинула их понимающим взглядом и направилась к сыну.
Александр двинулся навстречу матери.
Он подошел к ней. Татьяна Ивановна, улыбнувшись, кивнула на медсестер.
- Ну, и переполох ты у нас тут устроил, - сказала она вполголоса. - Они как увидели тебя в форме, да еще узнали, что неженатый…
Татьяна Ивановна стала серьезной и грустно вздохнула.
- Ну, что? Уезжаешь?
- Да, машина ждет во дворе.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю, - мать опустила голову. – Отец отпустил… Туда?
- Отпустил.
- Когда? – голос Татьяны Ивановны дрогнул.
- Еще не знаю, - Александр пожал плечами. – Наверное, месяца через три.
Татьяна Ивановна всхлипнула и прижала руки к лицу. По вмиг посеревшим щекам матери побежали слезы.
Александр обнял мать и прижал ее голову к груди.
- Не надо, мам, - Александр погладил ее по голове. - Все будет хорошо. Я буду тебе писать. И звонить…
…Александр торопливо шагал по двору больницы. Он остановился, обернулся, увидел мать, стоящую у окна ординаторской, и помахал Татьяне Ивановне рукой. Она помахала ему в ответ.
***
Холодным октябрьским утром у подножья пологой, бурой горы недалеко от небольшого афганского городка снижался советский военный вертолет. Пакистанская граница была совсем рядом – километрах в пяти.
В салоне вертолета на скамейках сидели два десятка десантников разведроты во главе со своим командиром – капитаном Александром Сухоруковым. Среди них были и выпускники Гайжюнайской учебки - рядовые Кошкин и Михолап.
Командир разведроты находился рядом с люком для высадки десантников.
Когда «вертушка» зависла всего в нескольких метрах над землей, Александр посмотрел в иллюминатор и вскинул правую руку вверх.
- Приготовиться к десантированию!