Эрвин и Сулев прошли войну бок о бок — сначала дрались в истребительном батальоне, потом служили в гвардейском национальном корпусе.
Не могли разлучить их и ранения: они неизменно оказывались рядом — однажды даже в медсанбате. У обоих поровну оказалось и боевых наград. А Виктор пропал после ожесточенного боя на подступах к Таллину, и до января 1945 года друзья не знали о нем ничего. Не хотели верить, что уже тогда, в первых схватках с наступающим врагом, погиб их веселый и неутомимый Тенор, как прозвали его еще в школе за мелодичный и чистый голос, но ведь шла война — и еще какая!.. И вдруг встретились в штабе корпуса, на площадке лестницы, которая вела на второй этаж здания. В первую минуту все трое так растерялись, что остановились, как будто пристынув к плиткам паркета, не в силах оторвать от них подошвы сапог. Потом двинулся вперед Виктор, и три солдата без слов, обнявшись, загородили лестницу. А вечером они сидели недалеко от штаба, где нашла временное пристанище мать Сулева, и не могли наговориться, насмотреться друг на друга.
— Ох, ребята, и не верю, что это вы, — сказала тогда, вытирая заплаканные глаза, мать Сулева. — В таком огне уцелели…
Блестя зелеными глазами, Виктор за всех звонко ответил:
— А мы еще не все сказали, мать, на этом свете. Нам вот Гитлера-собаку закопать надо, разрушенное восстановить, новую жизнь построить. Одним словом, дел много! — И, помолчав, сурово добавил: — Да еще предателей, которые по лесам помогали ловить нас, надо к стенке поставить.
Как оказалось, последнее у Тенора было кровавой кипенью в сердце. За годы партизанской жизни в вируских и тартуских лесах его трижды схватывали молодчики из «омакайтсе», и только чудо спасло от смерти.
А они, эти бывшие омакайтсчики, не дремлют и по сей день. Это один из них, укрывшийся в «нейтральной» стране, стал причиной свалившихся на Морехода неожиданных испытаний.
Сейчас, много лет спустя после той памятной январской встречи, каждый из троих друзей мысленно перебирал пережитое, и даже в ожесточившееся сердце Эрвина проникло тепло от братского объятия. А маленькая Сирье уже с громким криком бежала на кухню.
— Мама, мама… сматли — абнимаются!..
И друзья, любовно посматривая один на другого, расцепили руки, засмеялись, прошли в большую комнату.
— За стол, мушкетеры, за стол! — нетерпеливо подгонял Сулев, разливая коньяк.
Фанни торжественно водрузила в центре стола фарфоровую посудину с еще дымящимся огромным гусем, комната наполнилась вкусным запахом.
6.
Эрвин долго ворочался на своем диване, курил и никак не мог заснуть. События минувшего дня одно за другим вновь и вновь всплывали перед глазами, будоражили мозг, вызывали на размышления. Интересно, спит ли Виктор? Как он вдохновенно, радостно пел весь вечер!..
Странно и порой забавно в жизни складывается. Жили-были в городе трое мальчишек, трое одноклассников. Вместе бегали на Штромку — ближайший пляж и лесопарк на берегу залива, через забор нередко проникали на ипподром — убедиться, что любимые рысаки все еще берут призовые места, ездили в Пирита — покупаться, поозорничать, поглазеть на развлекающихся иностранных и местных «джентльменов» и их томных спутниц, гуляли по аллеям и полянам старинного Кадриорга, отдыхали под вековыми кленами и дубами, посаженными при Петре Великом, и нельзя было сказать, кто из троих верховодит — были все равны, ребячья демократия стояла на самом высоком уровне. Только, пожалуй, Сулева признавали негласным центром троицы, и не потому, что он был крупнее и сильнее, а просто так уж сложилось… А потом мальчишки закончили школу и на правах взрослых пошли искать работу — детство кончилось. Потом — июнь-июль сорокового, революция, советская власть, и не успели улечься страсти, как нагрянула черная буря, подхватила и понесла…
Не попал Тенор в консерваторию, не встал за штурвал корабля Эрвин, не изобрел ничего мечтавший выучиться на инженера Сулев. В истребительный батальон все трое вступили одновременно, без колебаний. Грозное было время!
Кто бы мог сказать, что маленький соловушка Виктор станет бесстрашным бойцом-партизаном, что за его голову немцы, их «служба безопасности» будут обещать большую награду! И опять этот Виктор, друг, которого знал, как самого себя, не похож на человека со столь героической биографией, стал новым, непостижимым — респектабельный интеллигент, правда, по-прежнему быстрый и неугомонный. Вместе с Сулевом заочно окончил политехнический, руководит в Пярну крупным цехом.
А Сулев? «Товарищ директор у себя? Один?» — почтительно осведомлялись о нем рабочие и служащие, когда Эрвин как-то присел напротив секретарши, ожидая друга. Их Сулев — директор! А в войну часто из одного котелка щи хлебали. Возвращаясь из разведки под Нарвой, от одного снаряда были ранены — Сулев тяжело, в спину, а Эрвин в плечо. Пять часов под вражеским огнем, по болотным кочкам выволакивал на себе обессилевшего товарища и только вот сейчас, вспомнив это, подумал, что маленького Виктора вынести к своим было бы куда проще!..