Таким был этот человек, и ни на йоту больше. Он крайне нуждался в советах Подручного, да и мать была ему тоже хорошей помощницей.
— Я отправляю артели в море, — объявил он матери. — Я доверил это Подручному.
— Ты получил сообщение, что идет сельдь? — спросила она.
— Нет. Но в море всегда есть сельдь. Если бы я стал дожидаться сообщений, мы бы умерли с голоду. Необходимо что-то предпринимать.
— Дела не идут на лад, так я понимаю?
— А с чего им идти на лад? Торгуем по мелочам. Деревенские у нас ничего не покупают, сами прядут, сами ткут, они ж как подземные жители, и мы, люди, им не нужны. Мы целиком зависим от нашего городишки, от этого жалкого приморского поселка и сотни жителей, которым и покупать-то не на что.
— Погоди, давай разберемся, — говорит старая хозяйка. — У тебя достаточно много долговых расписок. Ты бы не мог предъявить какие-нибудь из них к оплате?
— Долговые расписки? Мама! Чтобы я поручил адвокату Петтерсену предъявить их к оплате? Я на это не пойду. Люди подумают, что я вылетел в трубу.
— Остаются еще гагачий базар и ловля лосося. А самое главное, горожане арендуют у тебя землю, арендная плата за год — это не так уж и мало.
— В том-то все и несчастье! — восклицает сын. — Мне не продать эти участки по сколько-нибудь приличной цене. Ни у кого нет таких денег.
Мать:
— Твой отец никогда бы не стал продавать землю. Случись что, и все пойдет прахом, говорил он, земля, отданная в аренду, всегда обеспечит годовой доход, на который мы сможем прожить.
— Мелочь! — презрительно бросил сын. — Гроши! — презрительно бросил сын. — Гагачий базар? У меня есть отчетная ведомость, могу тебе показать: пара пуховых перин и пара одеял. Ловля лосося? Один пшик!
— А какие были раньше уловы! — пробормотала мать и, казалось, вся ушла в воспоминания.
— Да ничего тут не было. Что такое Сегельфосс? Болото. Без всяких признаков жизни. Взять хотя бы почту, которую я получаю, — ее вообще нету, раз в год по обещанию, как будто я тебе ленсман или школьный учитель. Однажды по ошибке письмо попало не в тот конверт и пришло ко мне, речь шла о лошади. Один человек торгует у другого лошадь. Я их никого не знаю. А на прошлой неделе я получил письмо от какого-то человека, который готов приехать и заняться у меня ловлей лосося. Вот она, вся почта. Это тебе не три человека в конторе, которые поставлены исключительно на разборку писем.
Старая хозяйка:
— Кто же тебе написал про лососевую ловлю?
— Не помню. Он говорит, что занимался этим и раньше и здесь его знают.
— Как его зовут?
— Александер или что-то в этом роде.
Тишина.
Старая хозяйка сворачивает на другое:
— Значит, ты опять отправляешь артели в море. Будем надеяться, на этот раз им повезет… — Она поднимается со стула, отходит к окну и выглядывает во двор. — Снег тает прямо на глазах, — говорит она, чтобы заполнить паузу. Она чем-то обеспокоена. Она уже собралась было уходить, но словно бы спохватилась и снова заговорила о человеке, который предлагал им свои услуги: — Нет, Гордон, ты просто должен его нанять. Он был у твоего отца самым толковым работником. А уж как промышлял лосося! Твой отец поставлял лососину в несколько городов, вплоть до Тронхейма. Копченую лососину. Дорогой товар. Как, ты говоришь, его зовут?
— По-моему, Александер. Впрочем, какая разница, — бормочет сын, перебирая лежащие на конторке бумаги. — Вот оно, письмо, его зовут Отто Александер. Я даже ему не ответил.