— Ха-ха-ха! — рассмеялись гости и предложили: — Давайте-ка ее опробуем. Подручный, тебе сдавать!
Август перекрестился:
— Я к ней и не притронусь!
Они стали играть без него, а ему оставалось только смотреть. Ставки были мизерные, они проигрывали и выигрывали, выигрывали и проигрывали. Август смотрел, как они входили в азарт, отпускали смачные ругательства и горячились, один так швырнул на стол целую крону…
— Я всегда могу сыграть партию-другую, — произнес Август.
Деньги его стали таять, и быстро, блестящие кроны одна за другой перекочевывали к партнерам. Вначале он сидел точно по принуждению, с постной физиономией, нехотя забирал выигрыш, а чаще всего оставлял на следующий кон и удваивал ставку; вид у него был такой, словно его силком вовлекли в эту жалкую игру на кроны и эре, которая его ничуть не интересовала. Остальные горячились, тяжело били картами по столу, а уж ругательствами сыпали так, что хоть святых выноси. Август с готовностью выкладывал деньги на стол.
— Ты проигрываешь, — говорили ему.
— По-вашему, это проигрыш? — отвечал он. — А ну сдавай!
Тут он был с ними строг, нечего травить баланду и отвлекать друг друга. Не похоже было, чтобы Август собирался стреляться из своего револьвера, когда деньги у него кончатся, но игра — игра его захватила, он оживился, с одобрением кивал, если она велась бойко и с жаром, тянулся за картами прежде, чем ему успевали сдать.
— Опять ты проиграл, — говорили ему.
— Сдавай! Да поживее!
— Чего ж ты не крестишься? — поддразнивали его. — Что, помогает тебе твоя русская Библия?
О, эти недоумки и остолопы, они думали, он переживает из-за проигранных денег и, как только останется без гроша, пойдет с горя и утопится в Сегельфоссе. Сами же они, выиграв крону, торжествовали и, сгибаясь от радостного смеха чуть ли не пополам, спешили запихнуть ее в жилетный карман. Август клал руку поверх карт, клал обе узловатые руки поверх карт и заказывал втемную. Втемную.
Ему пошла хорошая карта, и несколько раз он выиграл, после этого он уже не знал удержу, старческие его глаза горели.
— Стоим или удваиваем! — сказал он, опять не посмотрев в карты.
Остальные переглянулись, покачали головами и бросили карты на стол.
— Стоим или удваиваем! — подначил он цыгана.
Цыган клюнул. Но, забирая свои карты обратно, он прихватил одну лишнюю и торопливо сбросил другую. Раздались крики:
— Это надувательство! Сдавайте по новой!
Август, которого это касалось самым прямым образом, ничего не заметил. Чумазое лицо у цыгана побелело, губы задергались.
Когда Август проиграл, все закричали:
— Но это ж обман! Вам надо было сдать по новой и взять нас в игру. Ты хапнул валета и сбросил семерку, — сказали они цыгану.
— Я и без валета бы выиграл, — сказал цыган.
Уходя, один из лавочников вздумал было втихаря прикарманить карточную колоду. Август остановил его:
— Давай-ка ее сюда!
— Ты же сказал, она не твоя.
— Давай сюда карты! — повторил Август…
Мелкие происшествия, мелкие разногласия, однако же игра по вечерам продолжалась. Захаживали новые люди, приходил Йорн Матильдесен. У этого денег отроду не водилось, но Август давал ему по кроне за то, чтобы он караулил на улице и барабанил по стеклу, завидя на горизонте кого-нибудь из дорожных рабочих. Интуиция и опыт подсказывали Августу, что со своими подчиненными играть не стоит.
Он проигрывал и выигрывал и снова проигрывал. Иной раз столько, что ему приходилось выкладывать ассигнацию, но он и виду не подавал, что расстроен. Наоборот, казалось, вечера за картами доставляют ему удовольствие. Как-то он надумал отправить за границу еще несколько денежных переводов, что всегда влетало в копеечку, и тут выяснилось, что денег у него теперь кот наплакал. Ну и что прикажете с ними делать? Остается только одно — спустить в карты!
Однажды вечером он отправился после ужина к доктору, ему был оказан радушный прием, с ним беседовали, поднесли угощение. Доктор Лунд успел уже переговорить с судьей о сбережениях Августа в Поллене, скорее всего их поместили в банк в Будё или Тронхейме, это надо выяснить.
— Деньги на тебя как с неба свалились, по нынешним временам это неслыханное везение.
— Интересно, сколько? — спросил Август.
Этого доктор не знал, а фру Лунд у себя в селении слыхала только, что речь шла о порядочной сумме.
Август разговорился с ней о том, кто из полленцев умер, а кто еще жив, время от времени она получала письма от матери, и новостей у нее был ворох.