Словом, пока он стоял на улице, он почувствовал к ней щемящую жалость, Господи, прости ему этот грех, если это — грех! Он спросил, где она живет, и она ответила. Он спросил: «Как твое имя?» — «Корнелия». Он записал это. Напустил на себя важный вид и все записал. Август знал, какое это произведет впечатление, она придет домой и скажет: «Он достал из кармана книжку и вписал меня!»
VII
Летом Тобиасу все ж таки выплатили страховку. Все содействовали ему как могли, жена Тобиаса показала, что во сне он вовсе не зевал, а наоборот, вскрикнул, издал во сне слабый вопль, а это в корне меняло дело. Нет, на него не стали возводить обвинений в поджоге, и теперь он собрал соседей и принанял плотников и принялся рубить новый дом. Рубили в лапу. Дом вышел не ахти какой и большой, но, как и в старой халупе, в нем были горница, кухня и две комнатки, чего ж еще? Не во всяком бедняцком доме есть две комнатки.
Как и прежде, одну заняли родители, другую — Корнелия с младшими сестрами. Но когда к ним просились на ночлег захожие люди, Корнелия с сестрами уступали свою светелку и укладывались по углам в горнице. Это могли быть разносчики или же миссионеры и проповедники, иной раз турист либо пеший путник с тощим карманом, и все они заворачивали к Тобиасу и находили приют. Сейчас вот новую светелку обживал приезжий евангелист.
Это был благообразный мужчина среднего возраста, с бородою, как у Христа, и исступленным взором. Он продавал, а то и раздавал божественные брошюрки и устраивал на дому у сельчан молитвенные собрания. Ревностно потрудившись с неделю, он нагнал на обитателей округи великий трепет и внушил благочестие. Так как в горницах становилось тесновато, то он пошел к пастору и получил разрешение проводить собрания в помещении школы; народу туда стекалось немало, послушать его приходили даже из города, и никто не сожалел о том, что потратил с час времени на молитву.
Странное дело, слушатели не усматривали никакой разницы между тем, как проповедовал он и как это делали другие толкователи Библии, однако же сам он имел в виду нечто большее: после наставлений и молитв он уводил их с собой и крестил в Сегельфоссе. Должно быть, по его разумению, это был единственный выход, ибо они погрязли в грехах и он хотел дать им возможность очиститься. Вообще-то до этого они уже один раз крестились, но было ли то в проточной воде? И разве можно сравнить крестильную купель с водами Иордана? Нет, друзья мои!
Проповедник с горящими глазами был хорошо подкован в священной истории и за ответом в карман не лез, в своем роде он был чертовски грамотным евангелистом, и у пастора сложилось о нем довольно благоприятное впечатление. Правда, пастор Уле Ланнсен не относился к числу воинствующих служителей церкви и ни у кого не выискивал недостатков. «Сегельфосский вестник» спросил, а не кажется ли ему, что молитвенные собрания в школе и крещение заново не доведут до добра, однако пастор ответил, что, судя по всему, вопрос этот можно разрешить разве что юридически. Люди, которые посещают собрания и крестятся заново, вполне возможно, употребили бы это время кое на что похуже. Может статься, для кого-то это обернулось и благом, а там кто его знает. Эти люди пытаются что-то изменить в своей жизни, так же как и все мы. Никому ничего не известно, просто мы верим. Таково было мнение пастора Уле Ланнсена.
А они валили на собрания гурьбою, в основном дети и женщины, но и мужчины тоже. Народу битком. В числе прочих была там и Монс-Карина, она сидела жевала табак, и сплевывала на пол, и растирала плевки ногой. Приходила и Вальборг из Эйры в своем чересчур уж нарядном красном с зеленым платье. Из Южного селения приходила Корнелия со своей матерью и сестренками, а еще малолетним братишкой, которого звали Маттис. Не сразу, но появились Карел из Рутена и жена его Гина с детишками. Карел, который мастерски выводил мелодии, был немалой подмогой, когда затягивали псалмы, а у Гины, у той был такой дивный голос, что, когда она вступала, все умолкали. Время от времени в собрание забредал солдат Армии спасения, а порой и кое-кто из дорожных рабочих Августа.
Народу битком, плач, волнение, и ничего с этим не поделаешь. Ворчал один лишь уездный врач: крещение в Сегельфоссе — дикая выдумка, люди простужаются, этак можно подхватить и воспаление легких, и мочевого пузыря, и, уж во всяком случае, ревматизм, отсюда — боль при ходьбе, скрюченные пальцы. Таково было мнение уездного врача. Но в вопросах религии к доктору Лунду никто не прислушивался.