Смеётся задорно, глупо
Над миром неясным, мудрым.
И всё ей легко, что трудно,
И всё, что обычно – чудо.
Тот умён, кто ума не ведает.
Слышит правду лишь тот, кто глух.
Кто не носит креста, тот верует.
Мыслит ромб тот, кто чертит круг.
Научи меня быть дурашливой,
Конопатая девочка милая,
О том, что понятно, расспрашивать
И верить в ту сказку, где синие
Ликуют под солнцем луга
Где Эльфы витают над лилией,
Где добрая баба Яга.
Научи меня песенку слышать,
Что поют на восходе цветы,
Верить в замок с зеркальною крышей,
Что построили духи мечты.
Научи дотянуться до неба
Маленькой, слабой рукой,
В измерениях плача и смеха,
На земле обрести покой.
Я пойду
Я пойду,
Как в бреду,
По тончайшему льду.
Я найду
Ту мечту,
Ту звезду —
Доброту.
Упаду —
Ну и пусть,
Зато праведен путь.
Поднимусь,
Улыбнусь,
Помолюсь —
И вперёд!
К той звезде —
Доброте.
Музыкант
(Посвящаю моему отцу – кларнетисту Владимиру Данильченко)
(к картине Максима Желтова)
Уличный музыкант играл вечер. Драгоценные камни в шляпе у его ног становились темнее – в них растворялся день. Но цветы вальсировали по вечно светлому снегу. Прохожие спешили к электрическим солнцам своих домов, оставляя живые синие сапфиры у ног музыканта. Музыкант играл вечер.
Снег
Снег на небе.
Снег на крышах.
Снег на ветках.
Снег на тропках.
Хлопья хлопка.
Хлопья хлопка.
Всюду белые туманы —
Велики, как великаны.
На земле и над землёй
Всё клубится стылой мглой.
Снег на небе.
Снег на крышах.
Снег на ветках.
Снег на тропках.
Хлопья хлопка.
Хлопья хлопка.
Зимняя прелюдия
Осень на исходе.
Скоро белый снег,
Будто новый век,
Возвеличит день.
Неземной олень
На рогах лучистых
Правды зимней, чистой
Принесет дары —
Оды и миры…
Осень на исходе.
Зима
Ещё одна зима – тюрьма бушующего лета. Но света изобилие… Лилия снежная… Нежная грация… Реинкарнация жизни. И словно в гравюрах Дюрера деревья чёрные на фоне белого снега. Остановка бега земного времени – семени вечности.
Старый новый год
(к картине Т. Травнiка)
Фантасмагория.
Ночь, как гармония
Снега и огня.
Солнце и луна
Слились воедино.
Эклектика дивно
Смешанных символов.
Лов
Мнимых стрекоз – новолетий, гномьим сачком-колпачком.
Эссе
Он был белый и воздушный.
Она была жгучей брюнеткой.
Она возводила для него огонь.
Он дарил ей дожди.
Она скрылась за углом чудесного терема.
Он стал днём и повсюду искал её.
Она источала из искр звёзды, зная, что он
никогда не увидит их, зная, что они лишь для него.
Он искал её.
Он искал её.
К картине неизвестного художника
Разноцветных колибри круженье,
Оперенья златое свеченье —
Дрожь мембраны под выдохом звука.
Жёлтые солнца – манго
Под ладонью приятно упруги,
Будто круглые щёчки младенца.
В беспорядке горошины перца
Чёрным бисером строят рисунок.
Тихо ложится сумрак…
Белая роза чайной,
Стала, как бы случайно.
Соком налитый шарик хрустальный
Виноградиной падает вниз…
Юной Флоры прелестный каприз —
Натюрморт.
К началу церковного года
(к картине Т. Травнiка)
Золотистый месяц окрасил светом красоты ночи. Как же прекрасна тьма, вместившая свет! Стеклянный ангел, стоящий на подоконнике, был окружён ореолом отражённого в нём света, будто живой, будто одушевлённый, трубил он в свой маленький горн гимн свету. Сердце тьмы – свет. Кто поверил в тьму? В этот фантом, миф? Тьмы не существует. Тьмы нет. Так же, как нет смерти. Тьма – холст под красками света. Смерть – ступень к новой жизни. Стеклянный ангел когда-нибудь разобьётся, но свет однажды наполнивший его, вечен. И гимн, что сыгран на маленьком горне, будет звучать всегда.