– Вроде того. Только на вид не страшный. Будто обычный человек, а на самом деле – нет.
– Не, Яша на упыря не похож. – Вовка глубокомысленно поковырял в носу. – Вот Егорка ваш – этот точно упырь, или как там – бурдалак.
– Да при чем тут Егорка?! – разозлился я.
– А давай за ним проследим? – неожиданно предложил Вовка
– На фига? Он же в больнице лежит.
– Не за Егоркой, балда! За Яшей. Вдруг он и правда шпион? – Глаза младшего Пичугина горели охотничьим азартом. Видно, он представил себя бравым контрразведчиком из мультфильма «Шпионские страсти» и от версии о том, что водитель тети Клавы – вражеский резидент, отказываться не желал.
– А что? Давай! – Я совсем не был уверен, что хочу снова встретиться с белоглазым, но спасовать перед Вовкой не мог.
– Если что найдем, дяде Степе из шестой квартиры расскажем. Он майор милиции.
– Может, сразу расскажем? – с надеждой предложил я.
– Не, сразу нельзя, – покачал головой рассудительный Вовка. – Ты «Следствие ведут знатоки» видел? Мы ему про Яшу скажем, а он тут же спросит: «Какие у вас доказательства? Где улики?» А у нас ничего и нет. Вот если бы рацию найти или еще чего-нибудь. Ну, пистолет там, паспорт фальшивый или парашют прикопанный. Тогда можно.
– Ну, хорошо. Давай проследим. – Я почувствовал, как проникаюсь Вовкиным энтузиазмом. – Завтра вечером бабушка на почту пойдет. Ей в Москву позвонить надо. Вот тогда и приходи.
Идти по незнакомой улице без взрослых было непривычно. Чувство свободы смешивалось с робостью, радость со страхом. Совсем не так ведут себя настоящие борцы со шпионами. Я утешался только тем, что Вовка тоже был не в своей тарелке.
Мы спускались вниз по улице и с каждым шагом все явственнее ощущали влажное дыхание реки. Запахи тины, прели и болотных растений будоражили ноздри. Пойма надвигалась на нас в буйстве зелени, криках птиц и гудении насекомых. Впереди изумрудными полусферами вспухали кроны старых ив, сторожащих берег. Природа, питаемая водным источником, властно брала здесь свое, а человеческое присутствие, напротив, умалялось. Жалкие полуразрушенные лачуги у подножия холма покосились и вросли в землю. Почти невидные под гнетом плюща и дикого хмеля, чернели провалы окон. Вороньим глазом поблескивали редкие сохранившиеся стекла.
– Вот сюда он сворачивает. Мы прошлой осенью за грушами к тете Клаве приходили, и я видел. – Вовка указал на малозаметный проулок.
– А ты уверен? – Я недоверчиво взглянул на узкий проход, отделяющий последний перед прибрежными зарослями ряд домов от остального массива зданий. – Здесь едва машина пройдет, и дома как будто нежилые.
– Точно здесь. Честное октябрятское! – заупрямился Вовка. – Вон, смотри. Следы колес свежие.
Решив довериться елецкому «пинкертону», я свернул с улицы в проход. В этом месте еще явственней ощущалось проклятие запустения. Почерневшие щербатые заборы не скрывали заросшие сорняком дворы и ветхие постройки.
– Здесь парк хотели разбить, уже года три как, обещали даже хоккейную коробку поставить, – отчего-то шепотом сказал Вовка. – Да вот не разбили.
Следы шин вывели нас к небольшому пустырю. На его краю возвышалась куча песка, обильно поросшая дикой ромашкой и львиным зевом. Рядом бесформенной массой темнел наваленный как попало рубероид. Из буйных кустов, окаймлявших пустое пространство, торчали серые туши бетонных плит. Похоже, здесь действительно собирались что-то строить. Следы огибали кучу песка и терялись в прибрежной зелени.
Мы неуверенно замерли на краю этого своеобразного «фронтира» цивилизации.
– Ну что встал? Трусишь? – воинственно поинтересовался Вовка.
– Вот еще! – Я первым шагнул в неизвестность.
В молчании пробирались мы через заплоты крапивы и репейника, цепляясь за торчащие из земли древесные корни. Под ногами постоянно что-то хлюпало, трещало и крошилось. И от этого казалось, что мы идем по кишащим насекомым, как в фильме «Индиана Джонс и Храм Судьбы», который втайне от родителей показывал мне одноклассник-мажор. Кроны ив наконец сомкнулись над нашей головой. Город еще купался в солнечных лучах, а здесь уже царили влажные прохладные сумерки.
На «Волгу» мы наткнулись внезапно. Желтый багажник вынырнул из высокой травы, точно ждал в засаде. Казалось, машина стояла здесь не один день, засыпанная листвой и древесным мусором, недвижная, мертвая. Даже трава в колее поднялась.
– Смотри! – Вовка махнул рукой куда-то вперед.
Оказалось, что машина закрывает собой едва заметную тропинку. Пройдя по ней, мы выбрались на поляну, образованную давно пересохшей старицей Ельчика. От водного потока, некогда бежавшего здесь, остались только обширные мутные лужи. Впереди, на естественном островке, виднелись остатки какой-то постройки. Из травы поднималась неровная кирпичная стена. Сиротливо зиял оплетенный вьюнком дверной проем. Чуть в глубине угадывалась покосившаяся башня печной трубы.
– Никого нет, – разочарованно и в то же время облегченно проговорил Вовка. – Наверное, он здесь машину оставляет, чтоб не украли.
– Надо посмотреть в доме. – Я перепрыгнул лужу и крадучись направился к руинам.
– Зачем? Видишь, какая там трава высокая? И следов никаких нет, – засопел мне в спину недовольный «сыщик».
– Я только взгляну и назад. – Я не стал говорить Вовке, что заметил на дне лужи едва видный отпечаток подошвы.
Чем ближе подбирался я к разрушенному дому, тем меньше было во мне уверенности. Может, Вовка прав и лучше вернуться? Однако что-то влекло меня к пустому дверному проему.
Я приблизился к руинам вплотную. Запустение было полным и очевидным. Здесь давно никто не жил. Я вошел и огляделся. Судя по обводам кирпичного фундамента, дом был достаточно большим и вполне добротным. Из-под слоя земли кое-где выглядывали массивные доски пола. Остатки стен и покосившаяся труба казались закопченными, наводя на мысли о пожаре. Я представил себе, как давным-давно их лизало жадное пламя, и поежился. Я прошел руины насквозь и наконец увидел Ельчик, который до того выдавал свое присутствие только приглушенным журчанием. Разрушенный дом буквально нависал над рекой. Темнеющий поток огибал островок и устремлялся по коридору, образованному древесными стволами. Из глубины этого сумрачного тоннеля медленно наплывал туман. Белесые щупальца реяли над водой, неторопливо поглощая видимое пространство. Мне подумалось, что глупо было приходить сюда вечером и что идти назад в сумерках будет куда труднее. Я развернулся, собираясь покинуть руины, и тут увидел кресты.
Два покосившихся деревянных знака возникли, словно по волшебству. Похоже, огонь, бушевавший здесь, не затронул их. Когда я входил, то не заметил могил из-за того, что они находились в углублении, зато теперь отчетливо различал низкие холмики. Мне стало жутко. Кто и зачем похоронил здесь людей? На негнущихся ногах я приблизился и почти сразу обнаружил третье захоронение, а точнее, просто яму в земле. Странное любопытство овладело мной и, хотя все мое существо противилось этому, я встал на краю и посмотрел вниз.
Из влажной темноты последнего приюта на меня уставились страшные белесые глаза. Яша лежал на спине совершенно неподвижно. В открытом углублении скопилась вода, которая, точно саван, укрывала нижнюю часть туловища и ноги водителя. Над черной хлябью поднимались только лицо и грудь, на которой прямо под сердцем покоились две костяные фигурки.
Я отшатнулся и хотел броситься прочь, но тут за моей спиной раздалось угрожающее рычание. Крупная лохматая собака легко перемахнула низкую стену и теперь стояла в шаге от меня, наклонив голову и обнажив клыки. Широкая грудь и мощные лапы наводили на мысли о волкодаве, однако морда была слишком узкой, как у овчарки. Засохшая зеленоватая грязь, покрывающая шерсть вокруг пасти и на лбу, выглядела точно чешуя, превращая собаку в исчадие ада. Дикарь снова зарычал, и, словно в ответ на этот рокочущий грозный звук, плеснула вода в могиле. Я в ужасе скосил глаза и увидел, как над краем ямы поднялась облепленная ряской искалеченная рука, вся в потеках черной болотной жижи.