Часа через два вроде бы стало чуть свободнее, и журналистка, все время крутившаяся со своей камерой рядом с моими модулями, попросила:
– Расскажи поподробнее для наших зрителей о том, что из себя представляет зувемби. Хотя бы основное.
– Если кратко, то она смахивает на один из некогда распространенных в сети вирусов, – ответил я. – Просто этот очень большой и передается через любые проводящие ток поверхности. Через человеческое тело – тоже. Зувемби его достаточно. Попав в мозг, она через некоторое время превращает в кашу всю хранящуюся в нем информацию. Для того чтобы заразиться, человеку достаточно прикоснуться к прибору или металлической поверхности объекта, в котором таится зувемби. Инкубационный период обычно длится часа три.
– Зачем больные зувемби так рвутся из-за стены? – спросила журналистка.
– Их толкает на это болезнь. Ей надо захватить как можно больше пространства.
– А почему объекты не пытаются перепрыгнуть через стены, которыми огорожен их район? – спросила журналистка. – Ну, там с шестом или со второго этажа стоящего рядом дома. Они могут друг друга просто подсадить. Почему?
– Так поступили бы люди, – объяснил я. – А они больны. Мне кажется, они уже просто до этого не додумываются.
– Ну, хорошо, вам эта болезнь не страшна. А как быть с вашим оборудованием?
– Почему-то зувемби не передается с помощью радиоволн, – ответил я. – Иначе она бы уже давно охватила весь мир, просто используя коммуникаторы. Сегодня мы можем потерять наши модули, но не больше. Хотя бывают случаи, когда нам приходится действовать и без модулей. Вот тут нас спасают наши особые свойства.
– Существует ли сейчас для тебя риск заразить свой модуль? Вроде бы их чистить не очень легко.
– Есть, но не очень большой. Щиты, которыми закрываются модули, покрыты не проводящим электричество составом.
– А как же ваш старший, ваш бугор? Он хватает зараженных манипуляторами своего модуля. Его оборудованию зувемби не опасен?
– Его модуль придется обработать, тут никуда не денешься, – ответил я. – Для этого есть определенные процедуры. Видите ли, стиратель действует только на мозг людей.
– Как возникла эта зараза?
– Есть слухи, что ее сделали в одной из тайных лабораторий, а потом она вырвалась наружу. Говорят, зувемби имеет внеземное происхождение. Есть и другие версии. Правда, сдается мне, в том, что никто ответа на этот вопрос не знает. Да и имеет ли это значение? Главное, убить ее никак не удается, поскольку у заразы есть инкубационный период и она может бесконечно долго ждать момента, когда к зараженному оборудованию прикоснется человек. И самое худшее в том, что очаги зувемби появляются все чаще, по всей планете.
– Что будет с районом, который вы чистите?
– Им займутся другие команды. Работают они очень тщательно. Каждый зараженный объект будет найден и уничтожен.
– Вы как-то не очень уверено это сказали. Неужели источники заражения будут найдены все? Или в каких-то забытых подземных коммуникациях вирус зувемби может сохраниться, для того чтобы через некоторое время возродиться вновь?
Я хотел было ей ответить, но тут объекты повалили очень густо. Некоторые даже не могли пройти в ворота. Они скапливались за стеной и скапливались. Наконец их набралось так много, что объекты закричали.
Я видел, как при первых звуках два санитара, тащившие уже очищенного, безвольного человека к автобусу, едва не уронили его на асфальт. Человеческим криком это назвать трудно. Звук больше напоминал царапанье железным прутом по стеклу, усиленное раз в десять. Впрочем, слова при этом все-таки разобрать было можно.
– Мы – зомби! – кричала толпа. – Мы пришли надолго! Мы – зомби! Мы пришли надолго!
– Ну вот, допрыгались, – сообщил Хасан. – Зашиваемся, братцы.
И не возразишь. Так оно и есть. Зашиваемся.
– Зачем они кричат? – спросила журналистка.
– Кто его знает? Может, их создателю показалось прикольным ввести в вирус еще и это, – буркнул я, прикидывая, что очередь перекрывать ворота в этот раз моя. – Если это пришельцы, то тут может быть несколько версий.
– Но ведь зомби…
Вопрос задать она не успела. Федор зло рявкнул:
– Гунлауг, перекрой ворота!
Я взглянул на модули бугра. Новых дырок в их строю не появилось. Значит, все пока под контролем. Пока лишь.
– Начинаю перекрывать, – сообщил я.
– Добро! – откликнулся Федор.
Я двинул свои модули и стал с их помощью совершать маневр, который сегодня делал уже пару раз. Я даже успел его закончить. Сплоховал Хасан, и я увидел, как это произошло. То ли он нажал не ту кнопку, то ли в системе управления возник короткий сбой. Не имело смысла сейчас выяснять, в чем там дело. Главное, в его шеренге образовалась брешь. Появилась она всего лишь на мгновение, но этого хватило. Один из объектов проскочил.
Он мчался от нас прочь, худой, невысокий парень, в яркой спортивной куртке, мчался со всех ног, задрав к небу голову. Руки у него были вытянуты вперед, как у слепца, и он ими слегка помахивал, уже заранее готовясь схватиться за что-нибудь способное принять зувембе. И было понятно, что перехватить его никто из нас не успеет. Не стоит и пытаться. Любой из нас, дернувшись ему вслед, только ослабит строй, даст возможность выскользнуть остальным объектам. Тогда они побегут по площади десятками. И это будет – катастрофа.
– Ушел, – сказал я.
Никто из наших не откликнулся. Да и о чем тут было говорить, если и так все ясно? О финале гадать не имело смысла. Мы – знали.
С площади беглеца не выпустили. До ближайшего в колоне автобуса он не добежал шагов пятнадцать и явно нацеливался даже не на него, а на медиков, застывших возле него словно изваяния. Грохнул выстрел одного из расположившихся на крыше снайперов, и объект покатился по асфальту, словно куль грязного белья.
– Ух ты, – сказала журналистка. – Значит, это не слухи. Часто такое случается?
Я не ответил.
Между тем вопль «Мы – зомби!» слышался все громче. Щиты в руках у моих модулей стали слегка покачиваться. Я подумал, что вскоре, когда напор больных зувемби усилится, мое звено может и не выдержать. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест.
Не выдал боженька. Прежде чем мои модули окончательно сдали, Федор успел покончить с оставшейся за воротами группой, напарники вновь образовали коридор, а я, получив команду, его вполне благополучно откупорил. Где-то через час стало полегче, и Шила Белура, почувствовав это, опять стала задавать вопросы.
– Допускаешь ли ты, что зувемби научатся лечить? – поинтересовалась она. – Говорят, что над этой проблемой работают множество медицинских центров и некоторые уже добились больших результатов.
Настроение у меня было ни к черту, и я буркнул:
– Говорят, кур доят.
– В каком смысле?
– Шарлатанство чистой воды. Как всегда, жулики собирают деньги с дураков.
– И все-таки…
– Глуши ее, – приказал Федор. – Только отвлекает. Если мы упустим еще одного, нас понизят в ранге, а это, как понимаешь, – худшее обеспечение. Ну а дальше…
Как не понять? Я ее отключил.
Следующие часа три мы работали молча. Общаться никому не хотелось. Мы просто делали свое дело, даже более четко и слаженно, чем всегда. Нам надо было восстановить самоуважение.
Поток объектов все слабел. Мы потратили еще час на тех, кто дольше других сохранял остатки разума и поэтому явился к нам самыми последними. Таких обнаружилось всего лишь пятеро. Потом нам доложили, что по результатам сканирования район полностью пуст. Это означало, что свою работу мы сделали. Сегодня – скверно, надо сказать.