Выбрать главу

Борис Васильев

А зори здесь тихие…

Повесть

В списках не значился

Роман

Рассказы

От верстальщика

Публикации вошедших в эту книгу произведений Бориса Васильева многократно подвергались литературному редактированию. Вносились изменения различного характера — структурные, лексические, стилистические, синтаксические. Специальной редактуре подвергались издания для детской аудитории.

Это издание кишиневской «Литературы артистикэ» — случай особый. Литературно-редакционные отличия текста в нем от вышедшего несколькими месяцами ранее в издательстве «Художественная литература» сборника идентичного содержания (Васильев Б. Л. А зори здесь тихие… В списках не значился. Рассказы. М.: Худож. лит., 1978) большей частью можно объяснить просто спешкой и небрежностью издательской подготовки.

Некоторые из таких отклонений от текста принятой за эталон (поверочной) публикации издательства «Художественная литература» 1978 г. (на мой взгляд — неоправданные или неудачные, а иногда просто некорректные) в этом электронном издании устранены, причем варианты текста печатного прототипа («Литературы артистикэ») приведены в комментариях к тексту книги. Восстановленные пропуски текста поверочной публикации помещены в квадратные скобки. Прочие редакторские правки печатного прототипа — имеющие, как мне кажется, право на существование,— сохранены и комментариями не сопровождаются.

Аналогично, устранены без сопровождения комментариями несомненные неисправности печатного издания, включая ошибочную орфографию и пунктуацию. При этом сохранены допустимые варианты пунктуации печатного прототипа, отличные от использованных в поверочном издании.

Надеюсь, что в результате получился текст, более близкий к авторскому, а добавленные мной примечания не затруднят восприятие текста читателем.

L.

А. Дементьев

Военная проза Бориса Васильева

Давно отгремели залпы Великой Отечественной войны. Но о ней продолжают вспоминать, рассказывать, писать. И вспоминают и рассказывают, естественно, по-разному: по-своему, часто о своем. Решить вопрос о том, что и как рассказать о войне, во многих случаях оказывается не так просто. Что же важно в наши дни знать и помнить о войне, о том, «как все было»? О чем обязаны советские люди не забывать и помнить вечно? Что из рассказов о войне способно взволновать ум и сердце нашего современника, нашей молодежи?

В рассказе Бориса Васильева «Ветеран» («Юность», 1973, № 4) выступить с воспоминаниями о войне на вечере в заводском Доме культуры поручено ветерану войны бухгалтеру Алевтине Ивановне Кониковой. Ветеран оказался в крайне затруднительном положении. О чем, о ком и что она расскажет? Дело в том, что Алевтина Ивановна прошла войну бойцом банно-прачечного отряда, а попросту говоря прачкой. Всю войну бойцы этого отряда простояли за корытами… «И чего им нас-то вспоминать, какие мы солдаты,— говорит Алевтина Ивановна.— Я же не на передовой. Я же…»

Надежда была на советы и помощь мужа, человека хорошего и серьезного, бывшего фронтовика, трижды раненного и страстного любителя военных мемуаров, которые он читал, «старательно разбираясь в стратегических планах кампаний». Ее Петр Николаевич действительно помог:

— Кто у тебя командующий был?

— Техник-лейтенант Фомушкин.

— Ну какой там Фомушкин! — усмехнулся муж.— Я тебя серьезно спрашиваю, а Фомушкин твой — это, знаешь, для домашнего употребления. Ты же выступать будешь перед массами. Перед комсомолом, звонкой нашей сменой. Какое им дело до твоего техника? Тут масштаб нужен!

И он порекомендовал жене проштудировать подготовленные для нее книги:

«— Не какая-нибудь там художественная литература: мемуары! Вот на них и опирайся.

— А про себя?

— Что про себя? — не понял Петр Николаевич.

— Про себя рассказывать велели.

— Это как белье стирать?..— усмехнулся он.— Про себя, Аля, рассказывать нам ни к чему, это никому не интересно. Важно в масштабе вопрос поставить. Миссию подчеркнуть важно, понимаешь?»

«— …Значит, так начнешь: „Выполняя свой священный долг, победоносная Советская Армия…“» — советовал муж.

И Алевтина Ивановна начала старательно «штудировать» отложенные мужем мемуары. И все было бы хорошо, если бы не растущее в ней «несогласие» с тем, что в них говорилось… Это была какая-то «иная», не «ее» война — война бойца банно-прачечного отряда. И она, отложив в сторону книги, отказавшись от характеристики «стратегического плана кампании», решила, что расскажет «о своем».

О технике-лейтенанте Фомушкине, который стал «командующим» банно-прачечным отрядом после контузии, превратившей его, сорокалетнего, в старика, у которого непроизвольно дергалась голова и при малейшем волнении тряслись руки, и о том, как добрый «командующий» старался уберечь девушек своего отряда от бед и трудностей.

О том, как боец Лида Паньшина влюбилась в саперного лейтенанта, как отряд выдавал ее замуж («Помирать буду, день этот вспомню, сестрички вы мои!» — с плачем говорила Лида), как через три дня после свадьбы ее молодой муж подорвался на незамеченном фугасе…

О самоотверженном труде бойцов банно-прачечного отряда: «Двести пар заскорузлого от крови и пота обмундирования и горы окровавленных бинтов ждали их на каждом рассвете войны… От кипятка и ядовитого, пронзительно вонючего мыла трескалась и уже не заживала кожа. Ее разъедало горячей пеной… А потом как-то незаметно, исподволь стали исчезать и ногти. И стирать стало не просто больно, но и страшно: а вдруг они, эти ногти, так и не вырастут никогда? И девушки очень расстраивались и плакали…»

Так решила Алевтина Ивановна… Но, оказавшись на трибуне перед лицом зала, наполненного веселыми нарядными девушками, увидев в президиуме торжественных, со всеми орденами фронтовиков, она растерялась и, не узнавая собственного голоса и своих мыслей, неожиданно выкрикнула: «Выполняя свой священный долг, победоносная Советская Армия, сломив ожесточенное сопротивление озверелого врага, вступила в порабощенную фашизмом Европу…» Пришлось Борису Васильеву за Алевтину Ивановну рассказать о «ее войне».

И несмотря на то, что «масштабы» рассказа «Ветеран» ограничены, «миссия» и «стратегический план кампании» в нем не раскрыты, и речь идет всего лишь о бойцах банно-прачечного отряда, их радостях и печалях, победах и поражениях, он производит сильное впечатление и заставляет задуматься. Вероятно, потому, что его «стратегия» несет особый нравственно-психологический характер, его «миссия» заключается в том, чтобы раскрыть истоки массового героизма в народной войне с фашистской Германией, и в этом отношении его масштабы, значение и достоинства неоспоримы. Больше того, «Ветеран» для Б. Васильева — рассказ в известном отношении программный. Рассказать за многих и многих помышлявших и не помышлявших о славе, награжденных и не всегда награжденных, не успевших или не сумевших вспомнить о «своей войне», безвестных и даже «в списках не значившихся» — рядовых солдатах, сержантах, старшинах, еще необстрелянных лейтенантах, часто о женщинах на войне, занимавших «негероические должности»,— в этом одна из особенностей всей военной прозы Васильева, его, можно сказать, литературная позиция. В этом смысле он следует той художественной традиции, которая была обозначена «Звездой» Э. Казакевича и продолжена произведениями Ю. Бондарева, Г. Бакланова, В. Быкова и других советских писателей.

Характерен с этой точки зрения и другой рассказ Бориса Васильева «Старая „Олимпия“» («Юность», 1975, № 6). Он тоже о женщине на войне и тоже воевавшей не на передовой, а в тылу— штабной машинисткой. Семнадцатилетняя Катя пошла в армию добровольцем и мечтала о другом. Но ее не взяли ни в разведку, ни в связь, ни даже в санитарки, а направили в штаб армии и «вместо автомата вручили разбитый „ундервуд“». Она смирилась со своей негероической должностью: кому-то надо было считать портянки, чтобы победить. И она печатала: «Портянок зимних — двенадцать тысяч шестьсот сорок три пары. Рубах нательных теплых… из них первого роста… второго…»