Почти сразу же порешили отрядить несколько охотников проверить всё достоверно. Вызвавшиеся молодые парни с явной бравадой нацепили длинные мечи, закинули за спину луки и двинулись к Драконьему логову.
К обеду они возвратились. Девушку, как не достигшую совершеннолетия, не допустили на площадь. Поэтому за всем происходящим ей пришлось наблюдать с ветвей возвышавшегося над изгородью дерева. Отсюда ей было хорошо видно, но слышать она могла только отдельные фразы, из которых и составляла, как опытный дешифровщик, суть разговора. Возвратившиеся разведчики подтвердили, что какой-то чужак обосновался вблизи посёлка. Он отказался открыть своё имя и происхождение, но согласился платить за право жить на общинной земле.
После долгого и бурного совещания старейшины (многие из которых едва перешагнули за третий десяток) приговорили позволить чужаку построить дом в Драконьем логове и распахать близлежащую опушку: всё равно место пустынное, пользующееся недоброй славой, а так хоть какой-то прок от него будет. Единственный, кто выступил категорически против, был отец девушки – широкоплечий, коренастый рыбак с просоленной и прокуренной русой бородой: «Хороший человек не выбрал бы Драконье логово для жилья». Но остальные сочли этот аргумент неубедительным: чужак, естественно, не мог знать местных поверий.
Воротившись со схода, отец строго-настрого приказал дочери никогда не приближаться к чужаку.
– Но почему?
– Потому что всё лицо у него в шрамах, словно от когтей дракона. А ты знаешь, что говорят о таких, как он?
– Нет.
– Говорят, что душа дракона вселяется в того, кто его убил.
– Ты в это веришь?
– Бережёного Бог бережёт…
Тем не менее, отцовское предостережение только заинтриговало девушку, врождённое любопытство и упрямство непреодолимо влекли её ещё раз взглянуть на таинственного незнакомца. Уже через несколько дней после схода она под благовидным предлогом отлучилась из дому и прямиком направилась к Драконьему логову.
На сей раз чужак был занят постройкой землянки. Его ветхий, прохудившийся местами чуть ли не до дыр плащ лежал на земле, и теперь девушке было хорошо видно, что чужак одет в выцветшую, неопределённо-серого цвета рубаху и такие же штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги со стоптанными подошвами. Вся одежда свободно, не стесняя движений, сидела на его ладном, ещё молодом теле. Тем разительнее казался контраст с абсолютно седыми волосами и изуродованным лицом: были ли то следы когтей или ядовитая, едкая кровь дракона брызнула на него, но глубокие, местами до кости, шрамы смотрелись жутковато. Чужак как раз таскал брёвна с опушки леса к логу, когда девушка, осторожно подкравшись, спряталась за тем же кустом шиповника, что и прежде. Какое-то время чужак продолжал сосредоточенно делать своё дело: казалось, окружающее вовсе не интересовало его. Успокоенная девушка даже принялась непроизвольно обрывать растущие рядом цветы и плести из них венки, что частенько делала в задумчивости. Но, возвращаясь в очередной раз к опушке за бревном, чужак резко сменил направление и раньше, чем девушка успела что-либо сообразить, оказался прямо перед ней. Его выгоревшие, провалившиеся в полость черепа и присыпанные пеплом глаза упёрлись во всколыхнувшееся от испуга полымя девичьих очей.
– Уходи, – с усилием, почти выдавливая тягучее слово языком, произнёс чужак.
Девушка была столь напугана, что не нашлась, что ответить. Она молча перебирала в руках венок из полевых цветов и ветер со стороны моря трепал её русые, слегка вьющиеся волосы.
– Уходи, – ещё раз с усилием произнёс чужак и, как человек не твёрдо владеющий иностранным языком и не уверенный, что его понимают, дополнил речь отрывистым жестом. Этот-то жест и вывел из себя девушку. Её страх мгновенно сменился гневом.
– Сам уходи! Это наша земля! Кто ты такой, что бы мне указывать?! – крикнула она, но крик прошёл сквозь стоящего перед ней человека, ничего не возмутив в нём. Так же спокойно, как и прежде, он повернулся и пошёл назад – к прерванной работе.
С этого дня девушка стала постоянно появляться поблизости. Пригнав хворостиной гурт чопорных гусей или притащив плетёную корзину собранных по дороге грибов, она демонстративно усаживалась на поваленный ствол дерева или на ворох веток и подолгу наблюдала за чужаком, который медленно, но методично обустраивал своё жильё. Однажды она принесла крынку свежего коровьего молока. Содержать крупную скотину на севере хлопотно и поэтому коровье молоко там всегда в цене. Чужак, занятый плетением из прутьев рыболовных морд, даже не взглянул на девушку, когда та поставила пред ним крынку.