– Как можно посметь? Я не шучу, он и вправду вылечил Энгильсу. И он не варвар, а ученик лекаря.
– Будто я не разгляжу в этом бледном юноше, северного варвара. – Остыл, наконец, старый лекарь, лишь слегка проворчав.
– Что ты тут разбушевался? – Из створов показался коренастый стан, среднего ростом, но крепко сбитого человека, в котором чувствовалась сила тела и духа.
Гости сразу догадались, что это и есть тот самый Уруинимгина, про которого так много говорят в народе, кто с ненавистью, а кто с восхищением. Нин, увидев вместо прекрасного великана, какого-то каменотеса, немного разочаровалась. Вслед ему, вышли женщины и тут же бросились обнимать и целовать Энгильсу, который отстранялся от их чрезмерных ласк, стыдясь причитаний вокруг него.
Смутившись, лекарь начал оправдываться:
– Да вот, Кикуд пытается меня уверить, что этот иноземный мальчишка, ученик лекаря. Где это видано, чтобы варваров обучали в храмах Энки, или в домах писцов?
– Может он не иноземец. – Попытался отстоять свое Кикуд.
– Да как же не иноземец?! В нем нет даже тени благородной смуглости черноголовых.
– Ну-ну, разве не все люди равны? Что плохого, в том, что чужеземец постигает мудрость наших знаний во благо? – Примиряюще сказал Уруинимгина. – Наш старый друг из Нибиру, кажется, сообщал мне о нем. Он присылал мне и просил приютить его ученика, и я кажется, узнаю его в этом юноше.
– Это так. – Позволил себе вмешаться Пузур, услышавший разговор. – Вот послание от абгала, с его оттиском. – Достал он из-за пояса глиняный шарик.
– Да, это его знак. – Согласился лугаль, всмотревшись в печать. – И с теплотой обратился к эштароту. – Значит, тебя мы должны благодарить за нашего сына?
И тут же, женщины с благодарностью кинулись обнимать теперь его, оставив, замученного любовью царевича, в покое.
– Наш старый друг, как будто предугадал несчастье, что подстерегало Энгильсу, отправив тебя к нам именно сейчас. Видно самим богам было угодно, встретиться вам в пустыне.
– Благородный Уруинимгина должен знать, что прежде это сам Энгильса и доблестные воины Лагаша спасли нас от рабства и мучительной смерти. – Аш не хотел принимать незаслуженных похвал.
– Значит это обоюдно. Нам не дано познать божьи замыслы, но они порой подталкивают нас к их свершению.
Лугаль любезно пригласил бродяг во дворец, чтобы соблюсти все законы гостеприимства к дорогим гостям.
Уже в приемах, Уруинимгина отдал должное Ашу за его благодеяние, хоть и совершенное в благодарность за собственное спасение.
– Мой друг абгал сообщает, что его приемный сын А-Аш-ме-ди, служитель самой госпожи небес, обрученный быть ее земным супругом.
– Да, я эштарот. – Скривившись, нехотя ответил Аш.
– Это так тяготит тебя, я вижу. Не думаю, что молодому эш.... Как ты сказал?
– Эштарот. Так нас называют киурийцы, а теперь стали называть и кишцы.
– Да-да, Эштар это имя Инанны у пастушьих народов. А ее прислужники не подвергшиеся оскоплению, стало быть – эштароты. Хм, надо запомнить, будет полезно знать. – Наморщил лоб лугаль, и продолжил будто не прерывался. – Не думаю, что молодому эштароту следует тяготиться своей участью. Служение самой госпоже, великая честь и отрада долженствующая помогать в пути во всех начинаниях. Не каждому дано обратить на себя сияющий взор небесной владычицы, и иметь столь милостивое к себе благоволение. Мне покровительствует суккаль сиятельнейшей Инанны Ниншубур, и я считаю то за великую честь и благо для себя. Что же, за благословение должен получить, обративший взор самой госпожи.
Аш ничего не ответил на восторженные слова Уруинимгины, лишь дав понять, что услышал совет царя.
***
– Пусть вас не удивляет пища, вкушаемая в моем доме. – Сказал хозяин застолья, надламывая хлеб, когда слуги подали гостям ужин.
А удивляться было чему, так как лугаль столь обширного царства, делил с ними свой ужин, который был скуден и груб, как ужин простого шуб-лугаль. Но при этом, им как дорогим гостям, вдобавок были преподнесены лучшие лакомства и снедь.
– Мы в нашем крае, стараемся, чтоб каждый мог наполнить свой желудок сытным ужином, и чтобы блюда на столах в их домах никогда не опустевали. Мы не можем позволить себе жировать и роскошествовать, когда есть хотя бы один обездоленный, и потому мы ограничиваем себя и к тому же призываем наших богачей. Но пока не получается. – Засмеялся уруинимгина.
Пузур пораженный как и его спутники, скромностью лугаля, не смог сдержать своего восхищения величием воли и духа, выстоявших перед великими соблазнами, которая дает власть. Польщенный Урунимгина, склонив голову в благодарность за высокую оценку его трудов, ответил, что и он и жрецы, и все его сподвижники, стараются во всем следовать высшей справедливости.