Далла-Дин ринувшись в самую гущу боя, в пылу сражения не заметил, как оказался в окружении дикарей. Пробираясь к выскользнувшему из рук клинку, Далла-Дин подобрал копье павшего копейщика, которым ловко орудувал отбивая удары. Оставив копье в поросшей рыжим мехом груди варвара, подхватив с земли утерянный меч, он вспорол им брюхо подскочившего юнца. Предупреждая удары сзади и спереди, молодой кингаль отбиваясь своим серпом-мечом, крутился волчком и благодарил оружейников за то, что взмахи плаща, стегая не обремененных защитой дикарей, не давали подступиться к нему сзади. Тут, наконец подоспевшие щитоносцы, расшвыривая дикарей, прорвались к своему предводителю. Чувствуя за спиной поддержку, стоя плечом к плечу с товарищами по оружию, Далла-Дин опьяненный боем, продолжал прорываться вперед. Его воины, воодушевленные примером, рвались вперед вслед за ним, чтобы личной храбростью заслужить награды и быть может когда-нибудь достичь столь же молниеносных высот, каких достиг их са-каль. Вперед, еще вперед, и вот стена врагов прогибается под резким напором; вперед, еще вперед, и скоро нить защиты прорвется; вперед, еще вперед, и еще чуть-чуть и враг побежит. Молодой кингаль из самой сутолоки успевал заметить одобрительный взгляд с высоты, покровительствующего ему Шешу, удовлетворенного правильным выбором и еще раз подметившим свое чутье к избранным, оценив его храбрость и божественный дар – вести за собой других. Взмах, еще взмах и расчищается путь, взмах еще взмах и скашивается круг людей. Далла-Дин это только сейчас и чувствовал: что перед ним не люди, и он не воин пришедший убивать их, но лишь жнец, что вышел на покос, чтобы трудом и потом, обеспечить свою общину безбедным существованием. А люди впереди, действительно падали перед ним как скошенные, а он косил и косил их, не задумываясь о том, для чего это делает, просто махал погруженный в свою работу, забыв про то, что это враг которого он должен ненавидеть. И то же делали и все его воины. Но и с противной стороны тоже не давались легко, и не просто отчаянно защищались, выставив вперед длинные копья и хоронясь за устрашающими щитами украшенными срезами с вражеских голов, но бились насмерть, отбиваясь и нанося удары смертоносными топорами.
Шешу оценивая положение дел на поле боя, наблюдал с холма за сражением. Он видел, как кингаль колесничих раскатывает с гордым видом в пышных нарядах, и прикрываемый щитоносцами, тычет из колесницы во врагов своим копиищем. Хмыкнув, лушар перевел взгляд в гущу боя, продолжая искать глазами самую слабину противника, чтобы быстрее со всем покончить. Сам он не любил показные выезды впереди войск, предпочитая руководить, когда обзор битвы виден как на ладони. Отсылая гонцов к тому или иному полку с поручениями, лушар высматривал, где нужна подмога, а откуда можно людей и отозвать во избежание лишней толчеи. Подозвав йаримийца он спросил не мучает ли того совесть, что по его вине гибнет столько храбрых варварских воинов. Пленник, хладнокровно взглянув на избиение союзников, не отвечая на вопрос прямо, вместо ответа посоветовал налечь на пешцев, чтобы не дать им издали себя осыпать стрелами. Подивившийся варварскому вероломству к своим вчерашним союзникам, Лушар удовлетворено кивнул головой и, подозвав к себе порученца, велел срочно передать приказ копейщикам перейти в наступление. Опытный полководец не нуждался в совете, но видя скучающее лицо пленника, еще раз убедился в его равнодушии к судьбе погибающих кукхулунцев, и потому благосклонно дал понять, что следует именно его совету.
Послышались победные возгласы, это кишцы торжествуя, кинулись преследовать дикарей, которые, не имея больше святыни поднимающий дух и лишенные вождей способных повести, не выдержав натиск, бежали с поля боя.
***
Потерявшие от страха рассудок, воины Кукхулунна, убегая, невольно указывали державникам путь прямо к своим селениям. Торжествующие кишцы, преследовали их, не давая роздыха, сметая попадающиеся мимо малые селения – в спешке покинутые их жителями вместе с отступающим войском, – и выжигая все огнем. Немногочисленных оставшихся в них стариков, раненых и просто отставших, державники, не желая возиться с пленниками, убивали, продолжая преследование, завершившееся тем, что кукхулунцы привели преследователей прямо к стенам своей священной столицы.