Итак, проект реконструкции неба, по Циолковскому, был представлен в Совет Человечества, рассматривался там осенью 2196 года.
И резче всего против Ааста выступили другие архитекторы природы, предлагавшие направить усилия людей не в космос. Их трое было – главных оппонентов: степенный Ван-Вейден, великий остеклитель (он предлагал все поля покрыть стеклом, превратить планету в сплошную оранжерею), долговязый Маккей, отеплитель полярных стран, и маленький Ота, сторонник заселения океанов.
Соперники, влюбленные в свои идеи, сразу же обнаружили слабые места в проекте Ааста Ллуна.
Ван-Вейден сказал: «О расчетах я не говорю: вероятно, там все правильно – извлечены корни и взяты производные. Но, признаюсь, мне, человеку обыкновенному, это не по душе. Мы обыкновенную Любим почву: твердую, плодородную, удобренную; грядки любим, цветы на грядках. Как-то неуютно и страшно провести всю жизнь в автобусе. Ты мчишься, за тобой мчатся, наискось, наперерез. На нашей доброй старой Земле страны крепко держатся друг за друга, не сталкиваются, не наезжают. А там у каждого поселеньица своя орбита. Наклон получается разный, орбиты пересекаются, надо их раздвигать для безопасности, но тогда одним будет тепло, другим – похолоднее, ближние будут заслонять свет дальним, мелькать, устраивать затмения. Не будут заслонять? Хватит места в космосе? Ну что ж, если вы оставите свободное пространство, значит, вы его не используете. Используете один процент, доли процента….
Ота сказал: «Я не могу опомниться. Меня так потрясает, так поражает проект Ааста. Думаю, что только через тысячу лет мы сможем его оценить полностью. Я только хочу возразить моему коллеге Ван-Вейдену. Один процент, даже доли процента – это достаточно много. Но я не понимаю одной мелкой детали, не уловил при чтении. Сколько людей будет жить на эфирном островке? Видимо, одна–две тысячи. Но это даже не город, это село, колхоз, один завод – не более. В селе может быть сад, огород, школа – селу не нужен университет, научно-исследовательский институт, металлургический комбинат… На нашей старой Земле человечество ведет единое хозяйство на сто миллиардов человек. Я не очень понял, как вы будете вести единое хозяйство на островках? Ведь все они расползаются, у всех разные периоды обращения и разные орбиты. Сегодня рядом институт, рядом поставщик сырья, рядом клиника, через месяц они за сто миллионов километров. Сырье удирает от завода, завод от потребителя. Чтобы учиться, надо покинуть семью; чтобы лечиться – покинуть семью. Не возникнет ли стремление замкнуться в маленьком натуральном хозяйстве, выращивать капусту на солнышке и к тому свести жизнь?»
А Маккей добил: «Я человек прямой, вырос в лесных дебрях, у нас в Канаде уклончивых не уважают. Скажу просто: цифры большие, километров миллионы, а простор мнимый. Комнаты, комнаты, коридоры и коридоры. Шестикилометровый коридор и садик на триста гектаров. Здоровому человеку дышать негде».
И это последнее возражение показалось Аасту самым убедительным. Ограбленный космосом, Земли лишенный, он мечтал, чтобы для всех Земля была в космосе: рассыпчатый снег, тугой ветер, небо, и море, и горы. А что получилось? Аквариум вместо моря, лифты вместо гор, коридоры и сад на триста гектаров.
Ааст возвратился с Земли угнетенный и больной. Он еле высидел дискуссию в Кремле. Кровь шла у него изо рта. Вернувшись, собрал свои чертежи и расчеты, увязал и выбросил в космос. Со спутника легко было сбрасывать; размахнулся – и новая планета бороздит пространство. Мать сказала сокрушенно: «Не изводи себя ради них. Кто же тебя жалеет, понимает?» Ааст дал ей слово не думать о реконструкции неба, держал слово неделю.
«Как сделать эфирные города побольше? – спрашивал он себя. – Не на тысячу жителей, а на сто тысяч, на миллион, на сто миллионов? Тогда отпадут основные возражения».
Расчет говорит: можно делать большие спутники, но только невесомые. У естественных планет тяжесть направлена к центру, тяжесть помогает прочности. Чем планета массивнее, тем прочнее. На эфирных островах тяжесть центробежная, вес направлен наружу, эфирный остров как бы стоит на своем ободе. Вес километровых сооружений обод выдержит, от стокилометровых развалится, потечет, как горные породы текут на стокилометровой глубине.
И Ота прав в своих сомнениях. Нельзя вести единое хозяйство на автобусах, бегающих по разным маршрутам. Связать можно только те, которые идут по одному направлению, по одной орбите, гуськом. И нельзя ли их соединить не только экономически, но и в прямом смысле – жесткой связью: трубой, коридором? Получится как бы ряд из паровозных колес на единой оси, хоровод колес по всей орбите.